По зову крови

— Я хищник. Я улавливаю сигналы.

— Должно быть, это очень удобно — быть хищником среди нас, глупых овец. Ты можешь делать все, что захочешь, и брать всё, что захочешь.

— Такой уж я есть. — Ему было труднее сказать это, чем ей — услышать. Каждое слово Алекса становилось очередным гвоздём, вбиваемым в крышку его гроба.

— И ты очень опасен! — Хелена вскочила. По девушке было видно, что она готова подойти и расквасить Алексу лицо, хоть дальше уже и некуда.

— Хелена Макаллистер, клянусь всем святым, я никогда не причиню тебе вреда, разделяя твою кровь. Я никогда не осушу тебя досуха, никогда не заражу тебя никакой болезнью, не сделаю тебя вампиром, рабыней, матерью, если это то, чего ты боишься.

Задрожав и стиснув кулаки, она едва удержалась от того, чтобы ударить Алекса. И он точно знал, что девушка не сделала этого скорее из отвращения, чем из милосердия к нему.

Следующие слова Хелена адресовала ковру:

— Ах, ты клянешься? Так скажи-ка мне, что для вампира свято?

— Иди к черту, Хелена.

Наступившая тишина напоминала ту, что бывает после взрыва бомбы — долгая пауза, после которой начинают завывать сирены. Это не было простым «иди к чёрту». Алекс не хотел, чтобы слова показались такими резкими, но страх и отчаянье наполнили его слова силой. Так что если уж для него самого эти слова прозвучали, как проклятье, то для неё — и того хуже.

Могу ли я оттолкнуть её от себя ещё дальше?

Алексу следовало уйти прежде, чем он снова причинит ей боль.

— Ты не смеешь со мной так разговаривать, — воскликнула девушка, не дав ему раскрыть рот.

— Прости. — Этого, конечно, было недостаточно, но он всё равно попросил прощения. За всё.

Её глаза сверкали от гнева.

— Мне не следовало говорить, что для тебя нет ничего святого. Я этого не знаю. Я вообще тебя не знаю. — Она вытерла слезы. — Можешь оставаться внизу сегодня и завтра ночью. Вот и всё. Я не хочу тебя видеть. И не хочу с тобой разговаривать.

Алекс хотел было заявить: «Нет, я ухожу прямо сейчас». Это было бы достойно. Но какая-то израненная и опустошенная часть его испытала облегчение от того, что ему было где заснуть в безопасности, поэтому возразить он не смог. И спустя пару секунд просто ответил:

— Спасибо, — вот только голос его прозвучал слишком тихо, а она убегала слишком поспешно…

Хелена прошла в кухню, села за барную стойку и рассмеялась. Теперь оставалось либо смеяться, либо плакать. Она разругалась с вампиром. Разве не полагается охотиться на них с кольями? А она вместо этого всего лишь обвинила его в нарушении границ её личного пространства.

И в тот момент она поняла, что больше не боится.

С тех пор, как она обнаружила его без сознания на своем заднем дворе, и вплоть до разговора, состоявшегося этим вечером, она пребывала в состоянии непрерывного, всеобъемлющего ужаса. Но когда они сорились, Алекс, укрытый в тени лестничного пролета, казался обыкновенным мужчиной. Не кровососущим обитателем ночи, а выведенным из себя и пытавшимся оправдаться вполне себе человеческим парнем. Который, возможно, тоже был напуган. Он вел себя как полный придурок, но ведь и она в определенных ситуациях вела себя точно также.

Как раз когда Хелена решила, что с неё хватит сомнительных отношений, она спуталась с вампиром. Который, откровенно говоря, даже не был с ней честен. Который ожидал, что она не только быстренько выскочит за него замуж, но и с той же легкостью станет вампиром. Он хотел кормиться от неё. Беседовать о проблемах самоконтроля. Беседовать о взаимной уступчивости. Именно этого она уже вдоволь натерпелась от Джеффа.

Дело в том, что между нею и Джеффом тоже была сильная страсть. Может и не такая безумная, как её страсть к Алексу, но опять же, у Джеффа в запасе не было вампирского очарования. С того момента, как они с Джеффом встретились во время лыжного уикэнда в Теллурайде,[32] они не могли расстаться друг с другом ни на минуту. Он был великолепным, успешным пятикратным чемпионом «Железного Человека».[33] Она думала, что наконец-то нашла мистера Совершенство. Спустя три месяца они съехались и стали жить вместе. Вся проблема заключалась в том, что она никогда не была достаточно хороша для него.

Короче говоря, Джефф всегда всё контролировал и всем управлял. И она больше никогда не свяжется с подобным типом, даже если для этого придётся дать обет безбрачия до конца своих дней.

Она развернула замороженную пиццу, недоумевая, чем Алекс собирался питаться той ночью. Он сказал, что не намерен убивать её соседей. Очень убедительно! Она не очень-то и общалась со своими соседями, и честно говоря, парочка из них ей совсем не нравились. Но она не думала, что в связи с этим они заслужили, чтобы из них высосали всю кровь. И все же, ему надо поесть.

Да он же просто гигантский паразит! Она еще не до конца была в этом уверена, но, видимо, это именно то, чем он является на самом деле. Как он мог так жить, каждый день в каком-то смысле обворовывая других людей просто для того, чтобы выжить?

Он не сможет вернуться в Нью-Йорк в ближайшее время.

Во вторую ночь полного одиночества Алекс проснулся с ненавистью к Михаилу, в зубах у него застряла крысиная шерсть. Его телефон был забит сообщениями от матери и Грегори, но никто из них не изъявлял желания посодействовать ему с возвращением. Его отец мог оспорить решение Михаила, но не сделал этого. Как всегда Фостины твердо стояли на своем — даже против одного из своих.

Алекс приготовился к еще одной нелепой и оскорбительной вылазке. Прошлой ночью он не смог найти ни одной собаки или кошки. Было слишком холодно. Через окна он наблюдал за людьми, устроившимися у телевизоров, и подумывал подобраться к ним, пока те спят. Но если они проснутся, если схватят оружие, если выстрелят в него… От этой мысли он даже согнулся, будто раненый в живот. Он был всего лишь здоровым куском сырого мяса и оголенных нервов.

Дети в качестве прокорма были очень заманчивы, но если они увидят его, то напугаются до смерти. Он просто не мог так поступить.

Так что в меню оставались только эти паразиты.

Честно сказать, их было вполне достаточно, чтобы утолить голод, а только это и имело значение. Он понял, что подробности той ночи забудутся ещё очень не скоро. Но по пути домой учуял нору белки, так что вечер, в принципе, начинался не так уж плохо.

Белка. Ммм.

Около десяти, когда можно было рассчитывать, что большинство людей уже готовились ко сну, Алекс выбрался из дома. Хелена куда-то ушла. Незаконченное смешение крови поражало его. Хелена постоянно была у него в мыслях, словно красная точка на радаре. В любой момент он мог точно сказать, где она находилась, и определить ее настроение, постоянно колебавшееся в диапазоне от нервозности до страха. Чем дальше она находилась, тем меньше он знал. На данный момент он знал только то, что она находилась где-то к северу, и если ему понадобится найти ее, это ещё получится.

Надевать одежду было все ещё невыносимо больно. Так же как и надевать обувь. Абсолютно голый он ступил на ледяной тротуар рядом с черным ходом. Сделал ещё шаг и его ноги погрузились в колючий снег. Ветер обжигал его кожу. Он смог бы согреться только если бы постоянно двигался и беспрестанно ел до самого рассвета.

И хотя люди попадались редко, он всё равно держался в тени, а когда встречались фонари, прятался среди деревьев у обочины дороги. Несмотря на то, что он старался двигаться осторожно, ветви деревьев царапали руки и хлестали по глазам. Он остановился и раздул ноздри. Чёрт побери, где нора этой проклятой белки?

Алекс мысленно вернулся к лучшим временам. В его квартире. В окнах отражаются огни огромного города. Его диван, черная кожа обивки которого скользит под пальцами. Свечи. Неспешная мелодия из стерео. Под ним вытянулась очередная осчастливленная женщина, а там, где у нее бьётся пульс, виднеются две маленькие ранки от укуса. Именно так должны кормиться вампиры. А не этим дерьмом.

У женщины из его грёз не было лица. Как бы он ни старался, он не мог воскресить в памяти лица своих бывших любовниц. Он видел только лицо Хелены. И почти застонал при воспоминании о том, как ее