ними происходит.
– Так и сделаем.
Час спустя Джек расставлял на столе в кухне тарелки и раскладывал салфетки, а тем временем Эмили налила в стаканы содовую и отнесла на журнальный столик, установленный между кожаным диваном и креслами. Нажав на пульт, она открыла панель широкоэкранного телевизора, расположенного напротив камина, и поставила кассету. Джек выбрал боевик.
Собираясь сесть, она оступилась.
– Я же вижу, что ты сильно ушиблась, но не хочешь в этом признаться, – Джек подхватил ее под руку и осторожно усадил на диван. Она и не заметила, как он появился в гостиной. – Как твоя лодыжка?
– Ничего страшного. – Эмили сумела выдавить из себя бодрую улыбку. – Спасибо, что поймал меня.
Глядя на нее, Джек недоверчиво наморщил лоб и, отложив салфетки, отодвинул в сторону стаканы.
– Что ты собираешься делать?
– Нужно как следует тебя осмотреть. – Она не успела даже слова сказать, как он поднял ее ногу и положил на журнальный столик.
– Джек, не надо, со мной все в порядке...
Он подложил под ее ногу подушечку, затем встал на колени, снял с нее носок и до колена закатал штанину на брюках.
– Джек!
Не обращая внимания на ее протест, он пальцами мял поднятую лодыжку, проверяя, все ли в порядке. Не найдя явных повреждений, он поймал ее взгляд и нахмурился, его глаза стали серьезными.
– Почему ты так упорно стремишься выглядеть несгибаемой? Ты вовсе не такая, но боишься, что окружающие заметят в тебе хоть каплю уязвимости. Не так ли?
Если бы он только мог предположить, какой незащищенной и слабой Эмили чувствовала себя в это мгновение. Она старалась не думать о его сильных чувственных пальцах, которые сейчас спокойно лежали на ее обнаженной ноге.
– Может, потому, что я не ушиблась.
– Лгунишка.
– Да с лодыжкой все в порядке. Просто немного побаливает. Поверь мне. Я давно катаюсь на лыжах и много раз получала различные травмы, поэтому, уверяю тебя, к утру я забуду о случившемся.
– Я говорю не только о твоей лодыжке.
Он как будто читает ее мысли! Эмили потянулась за пультом видеомагнитофона. Пусть фильм поскорее начнется, и тогда разговоры прекратятся.
Джек отпустил ее ногу и устроился рядышком на диване.
– Это все из-за того, что твой отец – владелец «Винтерсофта»? Ты боишься общественного мнения. Вдруг коллеги подумают, что ты получила свою должность незаслуженно?
Эмили откинулась на спинку дивана и уставилась в потолок.
– Ты решил провести со мной сеанс психоанализа?
– Мы здесь уже три дня, и будет гораздо проще для нас обоих, если мы прекратим разгадывать шарады.
Она выпрямилась, глянув ему в глаза. А почему бы ей не решиться?
– Да, пожалуй, ты прав. По крайней мере частично. А ты как бы себя вел, если бы твой отец был владельцем крупной компании? Если бы твое поведение влияло и на его имидж?
Джек повернулся и положил руку на диван как раз возле ее плеча.
– Разумеется, я бы из кожи вон лез. Но здесь не только это. Ты постоянно держишься настороже, даже находясь наедине с отцом. Твой отец самый благородный и великодушный человек, которого мне приходилось встречать в своей жизни. Но у меня создается впечатление, что тебе с ним неуютно. Почему?
– Если я скажу тебе, что это связано с теми файлами, которые мы смотрели, ты оставишь эту тему?
– Что ты имеешь в виду?
О боги! Вот достал! Но в его глазах светилась такая забота, что она поверила: он думает сейчас не о себе... и даже не о файлах.
– Ты обещаешь больше не спрашивать о файлах...
– Просто расскажи мне все. Ты уже знаешь теперь – я не сделаю ничего, что могло бы повредить твоему отцу, неважно, о чем пойдет речь. А уж тем более тебе... – он понизил голос. Черт побери! Знает ли он, как это на нее действует?
Эмили откинулась на спинку дивана, стараясь не встречаться с его взглядом, который парализовал ее волю. Он подвинулся ближе и положил руку ей на плечо.
От этого легкого прикосновения у нее в голове все затуманилось. Она с трудом пыталась собраться с мыслями.
– Ты уже работал в компании, когда я вышла замуж за Тодда. И знаешь, каким несчастьем для меня обернулся этот брак.
