— Пытаюсь предотвратить войну.
Ей не хотелось слушать все это.
— Ты знаешь, что внутри собора могут возникнуть большие проблемы?
— Да, и именно поэтому ты сейчас не там, а здесь.
— То есть вы готовы пожертвовать Малоуном и Кассиопеей? — осенило ее.
— Что-то в этом роде. Мы не знаем, что может предпринять Зовастина, но, как бы то ни было, я не хотел, чтобы в это была вовлечена руководитель группы «Магеллан».
Стефани повернулась, чтобы уйти.
— На твоем месте я бы остался, — окликнул ее Дэвис.
— Да пошел ты, Эдвин!
Микнер, встав на пороге, преградил ей путь.
— Вы тоже являетесь частью всего этого безумия? — устало спросила она.
— Как я уже говорил, когда мы находились снаружи, к нам попала кое-какая важная информация — и мы передали ее тем, кого, по нашему мнению, она могла заинтересовать. Ирина Зовастина представляет собой угрозу всему миру.
— Она замыслила войну, — добавил Дэвис. — Погибнут миллионы людей, но ее это не останавливает.
Стефани повернулась.
— И поэтому она пошла на риск, предприняв поездку в Венецию, чтобы взглянуть на двухтысячелетнюю мумию? Что она здесь делает?
— Вероятно, очень злится, — с усмешкой ответил Микнер, и, взглянув на нунция, Стефани увидела хитрый огонек в его взгляде.
— Вы одурачили ее?
Монсеньор отрицательно мотнул головой.
— Она сама себя одурачила.
— Там сейчас кого-нибудь застрелят. Кассиопея уже находится на грани срыва. Вы не опасаетесь, что звук выстрелов привлечет внимание полицейских, которых на площади и так пруд пруди?
— Стены базилики — в несколько футов толщиной, — ответил Микнер. — Они абсолютно звуконепроницаемы. Им никто не помешает.
— Стефани, — заговорил Дэвис, — мы не знаем, что привело Зовастину в Венецию, но это, безусловно, что-то очень важное. Вот мы и решили: если она столь упрямо рвется сюда, устроим-ка мы ей достойный прием.
— Я все поняла. Вы решили выманить Зовастину из ее песочницы в свою. Но вы не имели права подвергать опасности Малоуна и Кассиопею.
— Да брось ты! Кассиопея уже была вовлечена в это на пару с Хенриком Торвальдсеном, а он, в свою очередь, вовлек тебя. А Малоун? Он взрослый мальчик и имеет право делать все, что захочет. Захотел оказаться здесь — и оказался.
— Ты выуживаешь информацию. Пытаешь узнать хоть что-то новое.
— И использую для этого единственную возможность, которая у нас есть. Она сама захотела заглянуть в эту гробницу.
Стефани была озадачена.
— Вам, очевидно, известны все ее планы. Чего же вы ждете? Действуйте первыми: организуйте на нее политическое давление или нападите первыми, разбомбите ее укрепления, пристрелите ее, в конце концов!
— Это не так просто. Информация, которой мы обладаем, носит разрозненный характер, а неопровержимых доказательств у нас нет. По крайней мере, ничего такого, от чего она не смогла бы отпереться. Кроме того, запасы биологического оружия бомбить нельзя. И к сожалению, мы знаем далеко не все. Вот для чего нам нужен Малоун и остальные — чтобы добыть для нас недостающие фрагменты головоломки.
— Эдвин, ты не знаешь Коттона. Ему не нравится, когда им пытаются играть.
— Нам известно, что Наоми Джонс мертва…
Дэвис приберегал этот аргумент до последнего, не сомневаясь в том, что он сработает.
— … ее сунули в гроб вместе с другим телом — трупом какого-то мелкого афериста из Флоренции. У нее была сломана шея, а у него — пуля в башке.
— Дело рук Винченти? — спросила Стефани.
Дэвис кивнул.
— Он сейчас тоже не сидит на месте. Только что он улетел в Центрально-Азиатскую Федерацию. Незапланированный визит.
Стефани видела, что Дэвис знает больше, чем говорит.
— Он только что похитил женщину, которую Зовастина выхаживала на протяжении последнего года. Женщина, которая являлась ее единственной любовью.
— Зовастина — лесбиянка?
— То-то был бы сюрприз для ее Народного собрания, как думаешь? Роман Зовастиной с этой женщиной длился очень долго, но теперь ее бывшая любовница умирает от СПИДа, и Винченти, судя по всему, решил использовать ее в своей игре.
— Существует ли какая-то причина, по которой вы позволяете Винченти делать все, что ему вздумается?
— У него тоже есть какая-то тайная цель. Он не просто снабжает Зовастину смертоносными вирусами, он не просто обеспечивает членам Венецианской лиги режим наибольшего благоприятствования для их коммерческой деятельности. У него на уме что-то иное, гораздо более важное. Мы хотим знать, что именно.
Стефани было необходимо уйти.
В кабинет вошел еще один священнослужитель и произнес:
— Мы только что слышали выстрел в соборе.
За мгновение до того, как охранник выстрелил, Малоун нырнул под один из музейных стендов. Он пытался спрятаться еще до того, как противник поднялся на галерею, но, по-видимому, мужчина успел увидеть движение и сразу же приступил к действиям.
Пуля попала в стол, на котором были разложены образцы средневековой одежды. Слоистое дерево устояло под ударом, подарив Малоуну дополнительные секунды, чтобы забраться еще глубже в тень. Звук выстрела раскатился по собору и, без сомнения, привлек к себе внимание всех, кто в нем находился. Малоун прополз на четвереньках по скользкому полу и укрылся за длинной экспозицией, в которой были представлены живописные панно и подсвеченные листы манускриптов.
Его пистолет был уже наготове.
Нужно было завлечь мужчину глубже, и это, похоже, не представляло особой проблемы. Звук шагов приближался.
Зовастина услышала звук выстрела, раздавшийся с верхнего северного трансепта, а затем заметила движение и голову, перемещавшуюся над каменным ограждением галереи. Это был один из ее охранников.
— Я пришел не один, — сообщил Торвальдсен.
Она, как и раньше, держала датчанина на мушке пистолета.
— Площадь Сан-Марко кишит полицией. Вам будет непросто уйти. Вам, главе иностранного государства, находящейся в чужой стране. Так что, вы действительно собираетесь застрелить меня? — Торвальдсен сделал паузу и спросил: — Как поступил бы в подобной ситуации Александр Великий?
Зовастина не понимала, говорит ли старик серьезно или издевается над ней, но ответ на его вопрос был у нее готов:
— Он бы убил вас.
Торвальдсен переместился чуть влево.
