Она выходила из себя при мысли о том, что он смеется над ней, хотя понимала, что вполне заслужила такую реакцию.
Когда они уже доедали закуску, Берт вдруг попросил:
– Расскажите мне о вашем муже. Почему вы вышли за него?
Чарити закашлялась, поперхнувшись вином.
– Что именно вы желаете знать? – спросила она жестко, не считая нужным скрывать раздражение. – Почему он женился на мне? Так это и ребенку ясно: я была очень богатой и невероятно глупой.
– Иначе говоря, вы были очень молоды и не имели достаточно жизненного опыта, чтобы разглядеть в поведении другого человека преступный умысел, – подытожил Берт и добавил: – Не стоит винить себя в этом!
Черри разъярилась еще больше. Оттолкнув от себя тарелку, она дерзко бросила ему в лицо:
– Напрасно тратите время, мистер Сондерс! Я прекрасно понимаю, зачем вы меня пригласили, – и оформление дома тут ни при чем!
Она вскочила и хотела выбежать из комнаты, но Берт преградил ей путь. Запертая, как зверь в клетке, среди кадок и горшков, расставленных по оранжерее, девушка запаниковала.
Шагнув еще ближе, Берт сказал сквозь зубы:
– Ну, что же вы? Впрочем, если у вас сложилось такое мнение обо мне, то…
И, прежде чем Черри успела уклониться, он поцеловал ее в губы, заглушая яростные возгласы протеста.
Поцелуй был грубый, почти жестокий, и явно свидетельствовал о презрении и неприязни. Чарити попыталась вырваться, но губы Берта стали еще требовательнее и настойчивее. И только когда она решила уже, что пропала, он ослабил объятия.
Оцепенев от изумления, Черри стояла, не пытаясь высвободиться, и тут Берт снова с шумным вздохом прижал ее к себе, на этот раз осторожно коснувшись губами ее рта. Тут разум вернулся к ней, и она вырвалась, вне себя от ярости на него, но еще больше – на саму себя.
– Надеюсь, вы не ожидаете извинений с моей стороны? – поинтересовался Берт, отпуская ее.
– Как вы смеете? – возмутилась Чарити, пропуская мимо ушей его язвительные слова. – Как вы смеете стоять тут и говорить мне такие вещи!.. – Неожиданно из ее глаз хлынули слезы, и она отвернулась, дрожа с ног до головы. – Неужели я сделала или сказала что-нибудь, что можно было принять за приглашение к такому… к такому разбою?
– Разбою? Ну, отчего же… Не спорю, я был раздосадован…
– Раздосадованы? – Черри круто развернулась, оказавшись с ним лицом к лицу. В глазах ее сверкали невысохшие слезы. – И эта досада дала вам право вести себя так?.. Да вы… Боже, все вы, мужчины, на одно лицо. Думаете, что можете наказывать нас, управлять нами, насилуя! Вы пригласили меня, надеясь заполучить мою землю, а когда из этого ничего не вышло, решили прибегнуть к крайним средствам. Мой муж был точно таким же, – ожесточенно бросила она ему в лицо. – Он добивался своей цели…
Она осеклась, увидев, как исказилось лицо Берта. Ей показалось, что он испытывает к ней отвращение.
– Я не верю ни одному вашему слову, – сказал он жестко. – И если я и поцеловал вас, Чарити, то вовсе не потому, что замыслил коварным образом заполучить вашу землю. Я поступил так потому, что мечтал об этом с самой первой нашей встречи. Да, конечно, я поторопился и прошу за это прощения, но обвинять меня в том, что… – Он внимательно посмотрел на нее и спросил негромко: – В чем именно вы меня обвинили, Чарити? Впрочем, кажется, я догадываюсь, хотя мне трудно поверить в то, что я только что услышал. Ваше отношение к бывшему мужу понятно и простительно, – судя по всему, он вел себя неподобающе и в постели, и за ее пределами. Но должны же вы были встретить и других мужчин, которые убедили бы вас, что не все мы одним миром мазаны… – Берт остановился, увидев выражение ее глаз. На лице у него выступил болезненный румянец. – Что же, выходит, никого, кроме мужа, не было?
Если бы он приблизился еще хотя бы на шаг, Чарити убежала бы, куда глаза глядят, но он стоял на месте, словно оцепенев. И она, совершенно сбитая с толку, молча глядела на него. Сказать: «Нет, у меня были другие мужчины», она не могла. Во-первых, это была бы ложь, а во-вторых, Берт сразу понял бы, что она просто кривит душой.
– Что он с тобой сделал, Чарити? – тихо спросил Берт. – Что, черт возьми он сделал с тобой, если ты в любом мужчине видишь врага, который стремится причинить тебе зло? Ведь ты чувствуешь именно это, не так ли?
– Я не желаю говорить на эту тему, – еле слышно ответила Черри, судорожно переводя дыхание. Она вдруг так ослабела, что еле-еле стояла на ногах. – Я хочу домой. Немедленно. Мне нужно…
Голос у нее сорвался, и она, ничего не соображая, бросилась к выходу, но снова наткнулась на Берта.
– Пусти! – в бешенстве потребовала девушка, но тут же заметила, что он не касается ее, и залилась краской. Она подняла лицо и неожиданно прочитала в его глазах жалость и сочувствие. Все это не настоящее, тут же предупредила она себя. Это просто ловушка, уловка, часть его плана!
– Я не пущу тебя в таком состоянии, – сказал он. – Я отвезу тебя, если угодно, но… Не может быть и речи о том, чтобы ты шла домой одна. Более того, я не уверен, стоит ли вообще отпускать тебя, – сказал он тихо.
– Ты не остановишь меня, – срывающимся голосом бросила Черри, пытаясь собраться с силами. Берт, очевидно почувствовав ее панику, держался в некотором отдалении, не сводя с нее внимательного взгляда. – Хорошо, я согласна ехать на твоей проклятой машине! – сдалась она.
Он посторонился, давая ей дорогу.
– И все равно, – бросила она, забираясь в автомобиль, – что бы ты ни делал, что бы ни говорил, я никогда и ни при каких обстоятельствах не продам тебе участок!
