– Спорынья – это грибки, растущие на ржи, – со знанием дела пояснила Чарити. – Помимо всего прочего, ее часто используют, чтобы избавиться от нежелательной беременности. Но, к сожалению, это растение обладает сильным побочным действием и при неграмотном применении может вызывать широкий спектр расстройств: от гангрены до помешательства. – Она заметила ужас на его лице и расхохоталась. – Его до сих пор используют как основу для весьма популярного лекарства от мигрени.
– Похоже, вы многое знаете об этом.
Девушка пожала плечами.
– Это было хобби моего отца. Я изучаю травы с детства.
– Да, – с иронией согласился он. – Ясно, что человек, сделавший свое состояние на производстве современных лекарств, интересовался травами.
Черри мгновенно пожалела о своей откровенности. Увлекшись своей излюбленной темой, она невольно дала ему возможность подставить ее. А он, нисколько не усомнившись, воспользовался этой оплошностью.
– Сегодня утром мистер Винтен рассказал мне о вашем отце, – сказал Сондерс, наблюдая за нею. – Что случилось? – внезапно спросил он, увидев, что она резко отвернулась, не желая поддерживать этот разговор.
Этот внезапный вопрос усыпил ее бдительность.
– Где? – спросила она неуверенно, оглядываясь по сторонам.
– Ваш отец умер шесть лет назад богатым человеком, – с грубоватой прямотой заявил он. – А вы, его единственный ребенок, живете в коттедже, а не в Мэйн-хаузе, который он оставил вам, и сами зарабатываете себе на жизнь. Согласитесь, это очень странно.
– Для вас, возможно, – ответила Чарити прерывающимся голосом.
Его беспардонность переходила все границы. Она уже собиралась высказать все, что думает по этому поводу, как вдруг услышала собственный голос:
– Если вы на самом деле хотите знать, мой муж проиграл Мэйн-хауз в карты, и я не сумела предотвратить это. – Черри гордо вскинула голову, ожидая увидеть жалость в глазах собеседника. Но он только холодно произнес:
– Вы, должно быть, ненавидите его за это.
– Нет, на самом деле нет. В это трудно поверить, но сейчас я чувствую себя гораздо счастливее, чем в те времена, когда была наследницей своего отца. Я росла избалованным капризным ребенком и ни в чем не знала отказа. Сейчас все не так. Например, я могу больше не опасаться людей типа Джулиана и уже больше никогда не поверю фальшивым уверениям в любви.
– Именно его или вообще мужчин? – тихо спросил Берт Сондерс.
Как он догадался о том, что ее сердце словно одеревенело, когда она узнала правду о Джулиане? Как он узнал о ее клятве: «Больше ни один мужчина не заставит меня поверить в свои чувства ко мне»?
Чарити попыталась взять себя в руки и, пожимая плечами, произнесла как можно спокойнее:
– По правде говоря, я невысокого мнения о мужчинах.
– Или о самой себе, – мягко заметил Берт Сондерс.
Она быстро повернулась к нему спиной, схватила тапочки и прижала их к груди, чтобы скрыть, как дрожат ее пальцы.
– Мистер Сондерс, вы находитесь на моей земле, и я буду очень признательна, если вы немедленно покинете ее, – безжизненно сказала она.
– Вы интересны мне, – доверительно проговорил Берт, игнорируя ее требование. – Должно потребоваться огромное напряжение воли, чтобы создать все это, – он указал на волнующееся разноцветное море цветов вокруг них, – на пустом месте. Превратить себя из беззащитного ребенка в независимую деловую женщину.
Чарити невесело улыбнулась:
– Кто же рискнет полюбить волевую женщину, особенно ту, что добилась успеха, – вы это хотели сказать?
К ее удивлению, Сондерс расхохотался.
– Вы на самом деле так думаете? – изумился он, глядя на нее. – Неужели на это есть причины? – Он протянул руку и дотронулся сначала до ее волос, потом – до лица.
Этого едва заметного прикосновения оказалось вполне достаточно, чтобы Чарити отпрянула от него, словно обжегшись, и панический страх заметался в ее глазах.
– Ваши взгляды несколько устарели, – заметил он. – Я восхищаюсь волевыми женщинами. В них много задора – и в жизни, и в постели.
– Ваше мнение о моих сексуальных возможностях меня совершенно не интересует, – выдавила Черри сквозь стиснутые зубы в ответ на этот насмешливый комментарий.
– Да, я вижу это, – согласился он и холодным бесстыдным взглядом окинул ее тело с головы до ног.
Чарити почувствовала непреодолимое стремление убежать. И, как ни странно, в ее воображении всплыл образ себя восемнадцатилетней: белокурой, всегда модно одетой девушки с абсолютно пустой головой, в которой не мелькала мысль ни о чем, кроме развлечений.
Отец обожал ее и прощал все шалости. Он был слишком стар, чтобы понимать, какие опасности могут подстерегать молодую, хорошенькую и непрактичную девушку.
У Черри не было женщин-родственниц и мало друзей среди ровесников. Она получила домашнее
