ничего не хотелось делать. Бумажная работа казалась скучной, бродить по дому и предаваться грустным мыслям тоже бессмысленно. А уж о сне и речи не могло быть.
За короткий вечер эта женщина превратила его в нервное безвольное существо.
Генри бросил испорченную деталь на кучу обрезков, сорвал с себя защитные очки и покинул мастерскую. Он был всегда уверен в себе, твердо знал, что женщины такого типа, как эта Джулия, не могут манипулировать им при помощи своих женских штучек. И вот пожалуйста: он угодил в капкан, попался на ее старые как мир хитрости. Он оказался ничуть не лучше того «возбудившегося» оперативника, которого капитан Маклейн послал к Джулии в связи со взломом ее квартиры. И которого, кстати, он, Генри, мысленно презирал тогда за слабоволие.
Она взволновала его сразу, как только он увидел ее, войдя в квартиру. Джулия оказалась намного красивее и сексуальнее, чем он предполагал. И она была – во всяком случае, так Генри показалось в первую секунду их знакомства – естественной и как будто цельной личностью. Ее невинность, внешняя, по крайней мере, разбудила в нем нежность – чувство, которое он крайне редко позволял себе в отношении женщин. А когда по ее щекам потекли слезы, ему захотелось оградить ее от посягательств мужчин, чтобы ни один больше не мог обидеть ее.
Генри хотел дать ей защиту, в которой она так нуждалась. Хотел окунуться с ней в мир сексуального безумия, к которому она стремилась, хотел сделать ее своей женщиной. Черт, он даже целовал ее, как настоящий любовник!
Он горько рассмеялся. Дерьмо все это. Она вертела им как хотела весь вечер, и он послушно плясал под ее дудку. Правда, она вела свою игру до того момента, как он залез к ней под трусики. Тут все ее притворство кончилось. Она уже ничего не соображала. С радостью раздвинула ноги, откинулась назад и купалась в наслаждении, жадно ловя ртом воздух в ожидании кульминационного момента. Она вела себя как бывалая девица, кем, впрочем, и являлась на самом деле.
После подобной метаморфозы Генри просто не мог быстро уйти из квартиры. Несмотря на всю свою подготовку и железную дисциплину, он не мог с такой скоростью, как Джулия, переключаться с одного эмоционального состояния на другое. Она оказалась мастером своего дела и к тому же невероятно распутной.
Генри замер на пороге кухни и сжал кулаки. За все эти годы – когда он доводил себя до крайностей, когда, вместо того чтобы окончить Оксфорд и пойти по стопам отца, отправился колесить по свету без пенни в кармане, когда не раз смотрел смерти в лицо, служа в морской разведке, – он изучил себя досконально. Он не ожидал от себя никаких сюрпризов. Знал, что хочет от жизни, знал, что его может вывести из себя, знал границы своего терпения и выдержки. Короче говоря, Генри знал свою нервную систему вдоль и поперек.
Так он считал до того момента, как вошел в броско обставленную квартиру ловкой, опытной в амурных делах пустышки, которая, не успел он и глазом моргнуть, пожевала его и выплюнула.
Генри ударил кулаком в косяк двери. Пропади все пропадом! Он все еще хочет Джулию. В самом простом, примитивном смысле этого слова. Это позорило его и то, во что он верил. Генри хотел обладать ею, подчинить себе, управлять ею так, как она управляла им. Это было бы повторением того ужасного момента, когда он ощутил своп низменные инстинкты, фактически принудив себя к сексу с ней. Все это произошло после того, как Джулия раздразнила его, чмокнув в губы, как маленькая девочка, которая еще не умеет целоваться. На какое-то мгновение Генри поддался извечному желанию мужчины доминировать. Его остановил лишь страх, который он увидел в ее глазах. Это, вероятно, была ее единственная настоящая эмоция за весь вечер.
Подойдя к холодильнику, Генри распахнул дверцу и заглянул внутрь. Ему необходимо было выпить что- нибудь холодное, чтобы остудить голову, тело и желания. Но такого напитка, очевидно, не существовало в природе. Генри пришлось довольствоваться остатками апельсинового сока.
Он смял пакет и, бросив его в мусорную корзину, пошел в спальню с твердым намерением больше не думать о Джулии. Чтобы снять напряжение и обрести душевное равновесие, Генри решил сделать гимнастику. Проделав целый комплекс различных упражнений и почувствовав приятную дрожь в мышцах, он отправился в ванную. Простояв под душем минут двадцать. Генри вытерся насухо, надел длинные трусы и лег в кровать. Он изо всех сил старался сохранить состояние относительного покоя, которого достиг с превеликим трудом.
Через открытое окно проникал теплый ночной воздух, принося с собой шум и запахи лондонского лета.
Расслабься! – приказал себе Генри. Выброси из головы все отвлекающие мысли. Все, я уже ни о чем не думаю.
Но стоило дремоте окутать Генри, как ему тут же явилась Джулия. Мурлыча что-то приятное, она легла на него – улыбающаяся, незащищенная и таинственная. Потом Джулия тихонько засмеялась и, скользнув губами по его груди вниз, к плоскому животу, обхватила ладошками его мужское естество и поднесла ко рту.
Генри сразу проснулся и уставился в потолок. Тело было как растянутая пружина, не говоря об эрекции. Генри показалось, будто у него между ног находится не живая плоть, а кусок гранита.
Черт!
В спальне стало душно, тело Генри покрылось потом. Он перевернулся на живот, прижал пальцы к вискам, словно это могло заблокировать образы, навеянные сном, и вдруг начал ритмично толкаться нижней частью тела в простыню, инстинктивно пытаясь снять мучительное давление в паху.
Не помогло.
Генри снова лег на спину и занялся релаксацией. Он дал своему мозгу команду прогнать Джулию, чтобы она больше не беспокоила его.
Но она упорно продолжала являться ему, сводя на нет все его усилия. Генри прижал руку к лицу, будто надеялся, что его пальцы еще хранят запах Джулии. Он вспомнил, как она выгибала стройное тело, предлагая ему свою влажную плоть. Она будто хотела, чтобы ее самое сокровенное место принадлежало больше ему, чем ей.
Дьявол!
Генри снял с себя трусы, чтобы не мешали. Джулия выиграла, черт бы ее побрал! Он даже не смог выбросить ее из головы.
Оргазм наступил почти сразу – долгий, сопровождающийся сильными судорогами и необычайно мощный. Генри замер, ожидая, когда дыхание придет в норму. Затем он снопа отправился под душ и. стоя под теплыми, успокаивающими струями, внушал себе, что вода вымывает эту женщину из его мыслей.
Все! Хватит барахтаться в своих ошибках, гора исправлять их. Генри снял с вешалки полотенце, обернул его вокруг бедер и посмотрел на себя в зеркало. Он чуть не рассмеялся.
Будь мужчиной. Генри. Он вытерся, повесил полотенце на место, ухмыльнулся и покачал головой. Хорошо же она отделала его. Ничего, он бывал и не в таких переплетах. Он просто потерял бдительность. Привык, что знает свои возможности, знает, что может вывести его из себя и что надо делать, чтобы избежать этого. А к Джулии, как к чему-то новому, он еще не приспособился. Скоро все образуется. Его задача – найти украденную миниатюру, а не заниматься укрощением любительницы сексуальных наслаждений.
В свой следующий визит он будет уже во всеоружии. Никаких эмоций – ни жалости, ни сочувствия и уж конечно никаких нежностей. Он будет помнить о том, что она хитрая бестия, которая обрабатывает опытных мужчин в одну секунду.
Ему надо постараться как можно быстрее найти портрет, и тогда он сумеет навсегда забыть об этой неприятной истории. Джулия может иметь над ним столько власти, сколько он ей позволит.
А начиная с этой минуты Генри вообще не собирался что-либо позволять ей.
Джулия зарылась головой в подушку, смутно соображая, что уже утро и что она находится на побережье в доме Дика. Ей страшно не хотелось просыпаться. В постели жизнь была восхитительно теплой и простой. Хочешь спишь, хочешь – нет. Все меняется, когда надо принимать решения, следить за своей внешностью, брать на себя какие-то обязательства или отказываться от них, развивать отношения или прекращать их. Правда, здесь ей это не грозит, эту жизнь она оставила в Лондоне. Вчера ночью или, вернее, под утро Джулия вылезла из пикапа Дика в кромешную темноту и вдохнула полной грудью легкий
