оно и было.
Иначе, почему он так резко прервал их отношения? Элинор снова и снова перебирала в памяти каждое сказанное им слово, каждую мелочь. Нет, она была просто наивной дурой, если рассчитывала на то, что он позвонит ей после Уэльса. Посмотри правде в глаза, твердила себе Элинор. Ты же не первая женщина, с которой он занимался любовью. И все же… порой, когда они были вместе, ей казалось, что он испытывает такие же сильные чувства, как и она сама. Что ж, это были лишь глупые детские грезы, не имеющие ничего общего с реальной жизнью.
Наступило утро вторника, серое и холодное.
В воздухе веяло морозом. К вечеру обещали снег, радостно сообщила Мейми, когда они садились, в машину.
Элинор пребывала в странной апатии, она была не в состоянии ничего делать, могла лишь существовать. Она чувствовала себя, как животное, отчаянно стремящееся уйти в спячку. Ей казалось, что вся ее жизнь лишена смысла и цели.
– Расскажи мне о новой книге, – велела Мейми, когда Майкл уложил чемоданы Элинор в багажник рядом с ее вещами. – Я недавно случайно, встретила Диану. Она говорит, это лучшее из всего, что ты написала. И, насколько я понимаю, Рей Парриш тебе немало в этом помог.
У Элинор сразу пересохло во рту. Она понимала, что ее молчание наводит на подозрения, Мейми уже внимательно вглядывалась в ее лицо, но Элинор пока была не готова говорить о Рее ни с кем, даже с лучшей подругой. Она молча отвернулась.
– Ох, Элинор, так, значит, это Рей, правда? Ты в него влюбилась! Извини, ради Бога. – Мейми тронула ее за руку. – Я не хотела быть бестактной.
Как же легко она себя выдала! А раз так, то и: Рей наверняка догадался, что она в него влюбилась. И это лишь добавило ему решимости прекратить их отношения. Ему совершенно не нужна была такая обуза.
Хватит о нем думать, велела себе Элинор. Ни к чему хорошему это не приведет.
– Сегодня ребенок в первый раз пошевелился, – перевела разговор на другую тему Мейми. – Это было так потрясающе! Фред на седьмом небе от счастья.
– Стало быть, все в порядке? – заставила себя спросить Элинор.
– Да, слава Богу. Если бы я потеряла и этого ребенка, я бы просто не пережила. Врач говорит, что теперь я могу быть спокойна, хотя и предупредил, чтобы я не нервничала и не перенапрягалась. – Мейми засмеялась, и этот чистый, счастливый смех болью отозвался в сердце Элинор, которому вообще-то была чужда зависть. – Впрочем, для этого у меня и возможности-то нет. Фред и миссис Беркли, по-моему, договорились между собой оберегать меня, как хрустальную вазу.
Домоправительница Мейми уехала в загородный дом раньше них, и когда автомобиль свернул на подъездную аллею к дому, они увидели, что из труб вьется дымок, а окна сверкают огнями.
– Ммм, знаешь, чего мне сейчас хочется? Пшеничных лепешек, которые делает миссис Би, сочащихся маслом, и жаркого-жаркого огня в камине, – мечтательно сказала Мейми.
Ее дед убрал из дома все камины, которые были встроены изначально, заложив их в спальнях кирпичом. Фред же, хоть и установил в доме центральное отопление, восстановил так же и камины, несмотря на то, что для этого ему пришлось прочесать чуть ли не все склады, где еще хранился всякий архитектурный «утиль». Элинор считала, что его усилия того стоили.
Во всех комнатах для гостей теперь были камины, и Мейми снова повезло – у нее был преданный и очень хорошо оплачиваемый штат прислуги, содержавший все это хозяйство в идеальном порядке.
Одно из преимуществ проведения Рождества с Мейми и Фредом заключалось именно в том, что можно было подняться в свою комнату и там уютно устроиться у камелька. Это была настоящая роскошь, тем более что комнаты обогревались еще и незаметно встроенным центральным отоплением.
Дом когда-то был частью небольшого поместья. В прошлом практически все прилегающие земли были распроданы, хотя Фред впоследствии выкупил несколько близлежащих полей.
Фред был человеком консервативным, и одной из возрожденных им традиций был рождественский праздник, который устраивался накануне Рождества для местной детворы. Фред лично выступал на нем в роли Деда Мороза, и Элинор подозревала, что ему это все ужасно нравилось – может, даже больше, чем всем остальным.
Миссис Беркли открыла дверь, встречая хозяйку и ее подругу, и Элинор сразу увидела огромную елку, уже установленную в холле. Причитая и кудахча, экономка повела подруг в гостиную. Это, по сути, была комната Мейми. У камина стояли пяльцы с незаконченной вышивкой, которой она любила заниматься, когда приезжала сюда. Прелестный рисунок обоев нежного персикового цвета с разбросанными там и тут пятнами голубого цвета дышал женственностью и изяществом. У Мейми настоящий дар дизайнера, подумала Элинор, с одобрением разглядывая любовно подобранные старинные безделушки и вазы с зимними цветами, подчеркивавшие мягкость интерьера.
При всей своей картинной элегантности дом был очень уютным, здесь нетрудно было представить детишек, играющих у камина.
– Патрик говорит, к вечеру надо ждать снега, – предупредила миссис Беркли.
Упомянутый Патрик, живший в деревне неподалеку, был садовником и местным предсказателем погоды.
– Да, я знаю, это просто замечательно.
Миссис Беркли любовно оглядела хозяйку и слегка нахмурилась, переведя взгляд на ее подругу.
– Что-то вы уж больно похудели, мисс, – неодобрительно заметила она. – Что вы с собой вытворяете?
У миссис Беркли, пожилой дамы, отличавшейся приятной округлостью форм, были свои представления о всяких там диетах и о том, что она называла «пунктиком насчет еды».
– Смотри, теперь она будет изо всех сил стараться откормить тебя, пока ты здесь, – со смехом
