– А Джад-бал-джа? Ты возьмешь его?
– Нет, ему лучше оставаться здесь. Корак присмотрит за ним и будет иногда выводить его на охоту. Я пойду налегке, быстро, и это путешествие окажется для него утомительным: львы не любят жаркого солнца, а так как мы будем идти в основном днем, думаю, Джад-бал-джа надолго не хватит.
Вот так и случилось, что Тарзан из племени обезьян вновь отправился по долгой дороге в Опар. За ним шагали пятьдесят вазири-великанов – отряд, составленный из отборных воинов, полностью подчинявшихся приказам Тарзана.
На веранде бунгало стояли Джейн и Корак и прощально махали руками, а из дальнего строения до слуха человека-обезьяны доносился тоскливый голос Джад-бал-джа – Золотого льва. Удаляясь, они слышали, как крик Нумы доносился до них по холмистой равнине, пока совсем не смолк, поглощенный расстоянием.
Скорость продвижения отряда определялась, несмотря на медлительность чернокожих, настойчивостью Тарзана. Сравнительно быстро им удалось пройти основную часть пути. Для закаленных мужчин, идущих от фермы налегке, это было сделать нетрудно. Однако, Тарзан рассчитал, что обратно они, нагруженные слитками золота, будут двигаться гораздо медленнее и, хотя Опар лежал примерно в двенадцати дневных переходах, отвел на всю рискованную экспедицию примерно два месяца. Его отряд состоял из выносливых воинов, поэтому они успевали пройти за день значительное расстояние. Они не несли на себе никаких грузов, им не требовалось запасов пищи, так как все воины были прекрасными охотниками и отряд шел по местности, где дичь водилась в изобилии. Им не нужны были громоздкие обозы, как для белых.
Джунгли давали им ночлег, а копье, стрелы и сила их великого белого командира служили гарантией того, что их желудки не останутся пустыми. Но чернокожие воины сдерживали продвижение Тарзана. Если бы он шел один, то преодолел бы расстояние до Опара за несколько дней, поскольку когда он решал прибавить скорости, он фактически пролетал сквозь джунгли, независимо от времени суток и не зная усталости.
Однажды в полдень на третьей неделе перехода Тарзан, забежавший далеко вперед отряда в поисках пищи, совершенно неожиданно набрел на тушу Бары-оленя. Стрела, украшенная перьями, пронзила бок животного. Было очевидно, что олень был ранен неподалеку от этого места, где он свалился мертвый, ибо расположение стрелы указывало, что рана не могла привести к мгновенной смерти. Но больше всего человека-обезьяну поразил внешний вид стрелы, которую он вытащил из тела оленя. Как только он сделал это, он понял причину своего удивления: подобную стрелу можно было бы купить в любом магазине спортивных товаров в любом большом городе мира. С помощью таких стрел лучники упражнялись в стрельбе из лука на стадионах и в загородных парках. Ничего не могло быть более неуместным, чем эта глупая игрушка в сердце дикой Африки, но, судя по мертвому телу Бары, она сделала свое дело.
Поразмыслив немного, Тарзан пришел к выводу, что стрела была выпущена опытной рукой. Его охватило любопытство и одновременно врожденное чувство надвигающейся опасности. Нужно хорошо знать джунгли, чтобы выжить в них, а кроме того, нельзя игнорировать ничего странного или необычного, не пытаясь найти объяснения, поэтому Тарзан направился обратно по следам оленя, чтобы выяснить, если возможно, кто убил Бару. Отпечатки отчетливо выделялись на поверхности земли, и человек-обезьяна подумал, почему же охотник не пошел следом за добычей и не забрал ее.
Тарзан знал, что вазири ждут его с мясом, и в его намерения не входило разочаровывать их, однако он обнаружил, что не один охотится в этих краях в это время.
Кашляющее рычание льва, раздавшееся где-то поблизости, известило его об этом. Вскоре издалека послышался голос другого. Но какое дело было Тарзану из племени обезьян, что здесь охотится еще кто-то? Не впервые он вступал в схватку с другими охотниками – и людьми, и зверями, – и всегда побеждал, благодаря своей силе, ловкости и отваге.
Вот и теперь он схватил добычу почти из-под носа разочарованного и разъяренного льва, который считал ее уже своей. Перебросив жирную антилопу через плечо, Тарзан легко вспрыгнул на нижнюю террасу джунглей и, засмеявшись над обескураженным Нумой, бесшумно исчез во мраке ночи.
Он отыскал лагерь своих голодных вазири, которые не выражали признаков беспокойства, – вера в него была столь велика, что они ни на миг не сомневались, что он вернется с мясом.
Ранним утром следующего дня Тарзан снова направился к Опару, приказав своим вазири продолжать движение. Сам же он пошел напрямик через джунгли и быстро оставил отряд далеко позади. Тарзан решил продолжить расследование таинственной гибели Бары. Олень, очевидно, был мертв со вчерашнего вечера.
Тарзан быстро выяснил, что Бара успел пройти достаточное расстояние перед тем, как умер, и солнце уже клонилось к закату, когда человек-обезьяна обнаружил первые признаки убийцы. Это были следы, удивившие его не менее стрелы. Он тщательно их осмотрел и даже обнюхал, низко склонившись к земле.
Это выглядело невероятным, но следы принадлежали крупному белому человеку, возможно, такой же комплекции, как и сам Тарзан. Приемный сын Калы стоял, глядя в замешательстве на следы загадочного незнакомца. Он запустил пальцы в свою густую черную шевелюру, – жест человека, находящегося в глубокой задумчивости.
Как мог белый человек оказаться во владениях Тарзана и убить оленя стрелой, предназначенной для спортивной стрельбы из лука? В это трудно было поверить, однако Тарзан вдруг припомнил те смутные слухи, которые доходили до него несколько недель тому назад. Решив во что бы то ни стало разгадать загадку, человек-обезьяна отправился по следу незнакомца. Это был странный след: он беспорядочно плутал по джунглям, выдавая небрежность неопытного охотника, идущего без определенной цели.
Однако ночь опустилась быстрее, чем человек-обезьяна сумел разгадать загадку. Стало темно, и Тарзан зашагал обратно, так и не выяснив причину присутствия здесь того, кто оставил после себя стрелу и странные следы.
На следующий день, вернувшись на то место, где темнота заставила его прекратить поиски, Тарзан вновь пошел по следу незнакомца. Ему не пришлось долго идти, как он увидел новые очевидные признаки присутствия опасного незнакомца. Прямо перед собой на тропе Тарзан наткнулся на распростертое на земле тело. Это был труп великой обезьяны, одного из антропоидов, среди которых был воспитан Тарзан. Из волосатого живота мангани торчала еще одна стрела, изготовленная машинным способом для спортивной стрельбы из лука. Кто был этот негодяй, посмевший вторгнуться во владения человека-обезьяны и столь жестоко убивший одного из его соплеменников?
Низкое рычание вырвалось из горла Повелителя джунглей. Природное начало взяло верх, и теперь это был уже не английский лорд, спокойно взирающий на труп своего волосатого кузена, а дикий зверь, в груди которого бушевал негасимый огонь подозрения и ненависти к человеку, свойственный всем обитателям джунглей. Зверь смотрел на безжалостное деяние человека. К убийце родственного по крови существа Тарзан не испытывал ничего, кроме ненависти.
