стоит эшафот с виселицей, на нем – капитан Строуб с петлей на шее. Это стройный красивый юноша двадцати пяти лет в костюме восемнадцатого века, его белокурые волосы собраны в пучок на затылке. Он презрительно смотрит вниз на толпу. Перед виселицей выстроилась шеренга солдат.
Гравюра понемногу оживает, источая влажное тепло, запах травы, морского берега и нечистот. Грифы садятся на осыпающуюся желтую штукатурку старого здания суда. Палач-цыган – тощий, женоподобный, с сальными вьющимися волосами и блестящими глазами – стоит возле виселицы, улыбаясь криво и самодовольно. Толпа притихла, рты открыты, ждут.
По сигналу офицера вперед выходит солдат с топором и вышибает из-под платформы подпорку. Строуб падает и висит, его ступни в нескольких дюймах от известняковой мостовой, сквозь трещины в которой растут сорняки и дикий виноград. В молчании проходят пять минут. Над толпой кружат грифы. На лице Строуба – странная улыбка. Желто-зеленое облако обволакивает тело капитана.
Тишину вдребезги разбивает взрыв. На площадь проливается дождь из кусков каменной кладки. Взрывная волна раскачивает тело Строуба по длинной дуге, его ноги задевают сорняки. Солдаты убегают со сцены, оставляя охранять виселицу лишь шестерых человек. Толпа бросается вперед, выхватывая ножи, абордажные сабли и пистолеты. Солдаты разоружены. Маленький мальчик, похожий на малайца, показывая белые зубы и ярко-красные десны, швыряет нож. Нож вонзается палачу в горло над самой ключицей. Палач падает, вереща и плюясь кровью, как подбитая птица. Капитана Строуба срезают и несут в стоящую наготове повозку.
Повозка сворачивает в боковую улицу. Мальчик в повозке расслабляет удавку, вдувает воздух в легкие Строуба. Строуб открывает глаза и корчится от боли вызванной возобновлением циркуляции крови в онемевших членах. Мальчик протягивает ему бутылочку черной жидкости.
– Пей, капитан.
Через несколько минут настойка опия начинает действовать, и Строуб уже в состоянии сам вылезти из повозки. Мальчик ведет его по тропе через джунгли к рыбачьей лодке, привязанной к пирсу на окраине города. В лодке два мальчика помоложе. Лодка снимается с якоря, и плавание начинается. Капитан Строуб падает на подстилку на дне каюты. Мальчик помогает ему раздеться и укрывает его хлопковым одеялом.
Строуб лежит с закрытыми глазами. Он не спал с тех пор, как его схватили три дня назад. Опиум и движение лодки разливают приятную истому по всему телу. Перед его глазами проплывают картины…
Огромное полуразрушенное каменное здание с квадратными колоннами в зеленом подводном свете… мерцающая зеленая мгла, гуще и темнее снизу, светлеющая кверху, изжелта-зеленая… глубокие синие каналы и дома из красного кирпича… солнечный свет на воде… мальчик стоит нагишом на берегу, со смуглыми розоватыми гениталиями… красное ночное небо над городом в пустыне… пучки фиолетового света, проливающиеся дождем на каменные ступени и взрывающиеся с мускусным запахом озона… странные слова у него на языке, вкус крови и металла… белый корабль плывет по мерцающему пустому небу, запыленному звездами… поющая рыба в заглохшем саду… в его руке странный пистолет, стреляющий синими вспышками… красивые изъеденные болезнью лица в красном свете, глядящие на что-то, чего он не видит…
Он проснулся с членом, налитым пульсирующей кровью, и охрипшим горлом, его мозг был на удивление чистым и пустым. Он принял спасение так же, как был готов принять смерть. Он наверняка знал, где он находился: около сорока миль к югу от Панама-Сити. Он видел низкий берег, покрытый мангровыми болотами, унизанный бухтами, акульи плавники, спокойную поверхность моря.
Харбор-Пойнт
Туман раннего утра… птичьи крики… визг обезьян, словно ветер в ветвях. Пятьдесят вооруженных партизан движутся к северу по тропам в джунглях Панамы. Небритые лица, одновременно бесстрастные и сведенные усталостью, и быстрый шаг, почти переходящий в бег, говорят о долгом марш- броске без сна. Восходящее солнце высвечивает их лица.
Ной Блейк: двадцать лет, высокий рыжеволосый юноша с карими глазами, лицо запорошено веснушками. Берт Хансен: швед со светло-голубыми глазами. Клинч Тодд: юноша полный сил, с длинными руками, и – что-то сонное и неподвижное в его карих глазах с искрами света. Пако: португалец с примесью индейских и негритянских кровей. Шон Брэди: брюнет ирландец с курчавыми черными волосами и быстрой широкой улыбкой.
Молодой Ной Блейк привинчивает полку к кремневому пистолету, проверяет пружину, смазывает ствол и ручку. Он протягивает пистолет отцу, и тот критически осматривает его. Наконец отец кивает…
– Ага, сынок, вот это уже может носить на себе клеймо Блейков…
– Старуха Нортон сунула голову в лавку и сказала, что мне бы не стоило работать по воскресеньям.
– А ей бы не сопеть своим длинным сопливым носом в моей лавке – в воскресенье ли, в любой другой день. Нортоны никогда не покупали у меня ничего, разве что гвоздей на полпенни. – Отец осматривает лавку, его пальцы вцепились в широкий пояс. Он длинный и рыжий, у него лицо механика: невозмутимое, деловое лицо; он занимается своим делом и ждет того же от других. – Мы переедем в такой город, сынок, где никого не волнует, ходишь ты в церковь или нет…
– В Чикаго, отец?
– Нет, сынок, в Бостон. На море. У нас там есть родственники.
Отец и сын надевают пальто и перчатки. Они запирают лавку и выходят на притихшие улицы маленькой, занесенной снегом деревушки на озере Мичиган. Они пробираются сквозь снег, навстречу им идут деревенские жители. Некоторые здороваются – быстро, неприветливо, отводя взгляд.
– Ничего, если мои друзья придут на обед, отец? Они принесут рыбу и хлеб…
– По мне-то ничего, сынок. Но на них здесь косо смотрят… В деревне разговоры, сынок. Дурные разговоры о вас о всех. Если бы не отец Берта Хансена, если бы он не был судовладельцем и одним из богатейших людей в городе, на разговорах бы не остановились… Чем быстрей уедем, тем лучше.
– Остальные могут поехать с нами?
– Что ж, сынок, мне бы лишние руки в лавке пригодились. Оружия в таком порту, как Бостон, можно продать, сколько хочешь… и, я думаю, может, мистер Хансен приплатит, чтобы его сынок убрался отсюдова…
Весеннее утро, горлицы призывно кричат в лесах. Ной Блейк с отцом, Берт Хансен, Клинч Тодд, Пако и Шон Брэди садятся в лодку, их вещи сложены на палубе. Жители деревни смотрят с пирса.
Миссис Нортон сопит и говорит своим резким голосом:
– Скатертью дорожка всей их шайке.
Она бросает взгляд в сторону – на своего мужа.
– Я того же мнения, – говорит он поспешно.
Бостон: прошло два года. Мистер Блейк преуспел. Теперь он работает по контрактам с судовладельцами, и его ружья в ходу. Он снова женился. Его жена – тихая изящная девушка из Нью-Йорка из семьи преуспевающих купцов с политическими связями. Мистер Блейк планирует открыть филиал в Нью-Йорке, идет разговор о контрактах с армией и флотом. Ной Блейк изучает навигацию. Он хочет быть капитаном корабля, и все пятеро мальчиков собираются уйти вместе в плавание.
– Подождите, пока не найдете верный корабль, – говорит им мистер Блейк.
Зимним днем Ной идет по набережной с Бертом, Клинчем, Шоном и Пако. Они замечают корабль, который называется «Великий Белый». Небольшой, но очень чистый и опрятный. Через перила перегибается мужчина. У него мясистое красное улыбающееся лицо и холодные синие глаза.
– Вы, мальчики, корабль ищете?
– Может быть, – осторожно говорит Ной.
– Ну, поднимайтесь на борт.
Он встречает их на сходнях.
– Я Мистер Томас, первый помощник. – Он протягивает руку, похожую на мозолистый бифштекс, и здоровается со всеми по очереди. Он ведет их в капитанскую каюту. – Вот капитан Джонс – хозяин «Великого Белого». Эти мальчики ищут корабль… может быть…
Мальчики вежливо кивают. Капитан Джонс смотрит на них в тишине. Он человек неопределенного возраста, с серо-зеленой кожей от бледности. Он говорит, медленно, тусклым голосом, его губы едва двигаются.
