– Скажи Зоантрохаго, что мы привели Зуантрола и еще одного раба – переводчика.
Послышался тяжелый удар гонга, и перед ними вырос охранник, который провозгласил:
– Пусть войдут! Мой доблестный господин ждет своего раба Зуантрола. Следуйте за мной.
Они шли довольно долго, пока не очутились перед человеком, сидящим за большим столом, уставленным множеством инструментов. Он взглянул на вошедших.
– Это твой раб Зуантрол, – сказал приведший их раб в белой тунике.
– А второй? – Зоантрохаго указал на принца.
– Он знает странный язык Зуантрола и доставлен сюда с тем, чтобы вы могли общаться с Гигантом, если пожелаете.
Зоантрохаго кивнул и обернулся к Комодофлоренсалу.
– Спроси у него, чувствует ли он какие-нибудь изменения в своем организме с тех пор, как я изменил его рост?
Когда вопрос был передан Тарзану на тарабарском языке, он произнес несколько слов по-английски и отрицательно покачал головой.
– Он говорит, что не чувствует, достопочтенный Зоантрохаго, – перевел Комодофлоренсал. – Он спросил, может ли он надеяться обрести с вашей помощью свои прежние размеры и вернуться на родину, которая расположена далеко от Минанианс?
– Он должен знать, что ему никогда не разрешат вернуться домой, – ответил Зоантрохаго.
– Но ведь он не из Минанианс, – сказал Комодофлоренсал. – Он сам пришел к нам, и мы обращались с ним не как с пленным, а как с другом, потому что он из далекой страны, в которой нет войн.
– Что это за страна? – поинтересовался Зоантрохаго.
– Мы не знаем, но он утверждает, что его страна лежит за непроходимым лесом. Поэтому мы и не обращали его в рабство, а относились к нему как к гостю.
Зоантрохаго засмеялся.
– Если ты веришь всем этим байкам, ты слишком простодушен. Мы-то знаем, что за непроходимым лесом ничего нет. Я мог бы поверить, что он не из Троханадалмакуса, но он из Минанианс. Это точно. Странно только, что он имеет размеры Зерталоколол. Некоторые такие экземпляры заселяют пещеры, но о них мало что известно.
Речь его была прервана ударами гонга. Посчитав их число, он сказал:
– Отведите рабов в соседнюю комнату. Когда придет король, я пришлю за ними.
И не успели те выйти, как в комнате послышалось:
– О, Элкомолхаго! Великий повелитель! Наимудрейший! Наикрасивейший! Наихитрейший!
Быстро обернувшись, Тарзан увидел Зоантрохаго и всех остальных, павших ниц перед королем, маленьким невзрачным человечком.
Элкомолхаго тоже заметил уходящих рабов.
– Кто это покидает покои, когда вхожу я? – вскричал он.
– Раб Зуантрол и его переводчик, – объяснил Зоантрохаго.
– Верните их! – приказал король. – Я хочу поговорить с тобой насчет Зуантрола.
Когда Тарзан и Комодофлоренсал предстали перед усевшимся в кресло королем, им дали знак опуститься на колени.
С самого детства принц Комодофлоренсал знал традиции и обычаи. Как раб он должен был преклонить колени. И, повинуясь инстинкту, он, не раздумывая, опустился на колено и поднял руку в приветственном жесте.
Но Тарзан не шелохнулся. Он думал о своем друге, который преклонил колено, уронив честь своего королевства. Он отомстит за своего несчастного друга и проучит этого зазнайку-короля.
Элкомолхаго взглянул на него.
– Почему он не опускается на колени? – прошептал Зоантрохаго, согнувшийся в подобострастном поклоне. – На колени! – приказал он, но, вспомнив, что Гигант не понимает их языка, велел Комодофлоренсалу перевести приказ. Тарзан в ответ отрицательно покачал готовой.
Элкомолхаго дал сигнал всем подняться.
– Отложим это, – сказал он.
Что-то подсказывало ему, что Зуантрол никогда не подчинится, и чтобы не оказаться в двусмысленном положении, он предпочел смирить свою гордыню. Это было благоразумное решение, потому что раба наверняка убили бы, пытаясь поставить на колени, а терять такого раба не хотелось.
– Он бестолков. Постарайтесь только, чтобы в следующий раз ему растолковали что к чему. Нужно подробно объяснить наши обычаи и порядки. Пусть знает, как вести себя, когда он видит короля, и его приближенных. И пусть не забывает, что он раб.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Полсотни могучих женщин-алали прочесывали лес в поисках мужчин, которых они жаждали проучить. На их памяти еще никогда мужчины не вели себя подобным образом, и уж конечно женщины не испытывали перед ними никакого страха. Было только одно желание – посуровее наказать.
