Она в ужасе посмотрела на меня. Затем в ярости топнула маленькой ножкой и вскричала:
— Ты пользуешься своим преимуществом надо мной, потому что меня некому защитить, — выкрикнула она. — Ненавижу тебя, ты, ты…
— Но я стараюсь защитить тебя, Дуари. А ты только затрудняешь мою задачу.
— Я не хочу никакой защиты от тебя. Я лучше умру. Умереть — гораздо более приемлемо для моей чести, чем терпеть такое обращение. Я дочь джонга!
— Мне кажется, что ты уже несколько раз упомянула этот факт, — холодно сказал я.
Она вздернула подбородок и пошла выпрямившись, не оглядываясь меня. Даже ее маленькие плечи и спина излучали оскорбленное достоинство и сдержанную ярость.
Я оглянулся назад. Могучий зверь был едва в пятидесяти футах от нас. Впереди примерно на таком же расстоянии — лес. Дуари меня не видела. Я остановился и повернулся лицом к колоссу. К тому времени, как он доберется до меня, Дуари уже будет в сравнительной безопасности ветвей ближайшего дерева.
Я держал лук в руке, но стрелы оставались в грубом колчане. Я обычно носил его за правым плечом. У меня было достаточно соображения понять, что единственное действие, которое они могут оказать на эту гору покрытой шерстью плоти — это разозлить ее.
Когда я остановился, зверь стал приближаться медленнее, почти с опаской. Два маленьких широко посаженных глаза внимательно рассматривали меня. Два больших уха, похожих на уши мула, стояли торчком, трепещущие ноздри расширились.
Существо приближалось, теперь очень осторожно. Костяной вырост, который торчал из его рыла до самого лба, начал подниматься, превратившись перед моим изумленным взором в остроконечный рог. Страшное оружие нападения поднималось, пока не направилось прямо на меня.
Я не двигался. Мой опыт обращения с земными животными научил меня тому, что очень немногие нападают без провокации, и я рискнул сделать ставкой в игре свою жизнь в предположении, что такое же правило действительно и на Венере. Но есть другие провокационные чувства, кроме страха или злобы, и самая сильная — голод. Однако это создание выглядело травоядным, и я надеялся, что оно и было таковым. Но я не мог забыть басто, который напоминал американского бизона, а питался мясом.
Огромный зверь подходил все ближе — очень и очень медленно, как будто преисполненный сомнений. Он возвышался надо мной, как живая гора. Я чувствовал тепло его дыхания на своем почти обнаженном теле. Но еще сильнее я обонял его дыхание — сладкое, не противное, дыхание едока травы. Мои шансы увеличивались.
Животное наклонило ко мне голову. Тихое ворчание раздалось из его необъятной груди. Ужасный рог прикоснулся ко мне, затем я почувствовал прикосновение холодных влажных губ. Зверь фыркнул на меня. Медленно рог убрался.
Неожиданно животное с фырканьем развернулось и галопом поскакало прочь, брыкаясь и подпрыгивая, как виденный мной когда-то игривый бычок. Его крошечный хвост стоял торчком. Это было самое нелепое зрелище — как если бы паровой локомотив танцевал на проволоке. Я рассмеялся, быть может, слегка истерически, так как мои ноги неожиданно ослабели. Если я и не был близок к смерти, по крайней мере, я считал, что был.
Повернувшись обратно к лесу, я увидел Дуари, которая замерла, глядя на меня. Подойдя к ней, я обнаружил, что глаза ее расширены, и она вся дрожит.
— Ты очень храбрый, Карсон, — сказала она, и у нее слегка перехватило дыхание. Кажется, ее злость прошла. — Я знаю, что ты остался там, чтобы дать мне возможность бежать.
— Я все равно практически ничего больше не мог сделать, — уверил я ее. — А теперь, когда все позади, давай посмотрим, не найдем ли мы что-нибудь пригодное в пищу — что-нибудь на несколько порядков меньше, нежели эти горы мяса. Наверное, надо идти вперед, пока не доберемся до речушки, которая бежит через этот лес. Мы можем найти водопой или брод, куда привыкли ходить животные.
— Здесь на равнине множество небольших животных, — заметила Дуари. — Почему ты не хочешь поохотиться здесь?
— Здесь множество животных, но недостаточно деревьев, — ответил я с улыбкой. — Нам могут понадобиться деревья в процессе охоты. Я еще знаю слишком мало об амторианских животных, и не хочу рисковать понапрасну.
Мы вошли в лес под сень нежной листвы и оказались среди необычно красивых стволов, кора которых была словно лакированная, белого, красного, желтого и синего цветов.
Через некоторое время мы увидели небольшую речушку, которая лениво изгибалась меж своих фиолетовых берегов, и в тот же миг я заметил небольшое животное, пьющее воду. Оно было размером примерно с козу, но на козу не походило. Его остроконечные уши непрестанно шевелились, прислошиваясь к малейшему шуму опасности; его хвост в виде пучка нервно подергивался. Воротник коротких рогов окружал шею в том месте, где она переходила в голову. Они были слегка наклонены вперед. Их было, должно быть, дюжина. Я удивлялся, в чем состоит их особенное предназначение, пока не вспомнил вийру, чьей ужасной пасти я так недавно избежал. Это ожерелье коротких рогов призвано было обескуражить любую тварь, которая имеет привычку поглощать свою добычу целиком.
Я очень тихо и осторожно подтолкнул Дуари за дерево и стал красться вперед, накладывая стрелу на лук. Когда я готовился к выстрелу, создание вскинуло голову и наполовину повернулось ко мне. Возможно, оно меня услышало. Я подкрадывался к нему со спины, но, переменив положение, оно подставило мне левый бок, и я направил первую же стрелу прямиком ему в сердце.
Итак, мы разбили лагерь близ реки и пообедали сочными кусками мяса, роскошными фруктами и чистой водой из речушки. Наше окружение было идиллическим. Нам пели незнакомые птицы, по деревьям прыгали древесные четвероногие, мелодично щебетавшие мягкими голосами.
— Здесь так хорошо, — мечтательно произнесла Дуари. — Карсон, ты знаешь… как жаль, что я дочь джонга.
9. Мрачный замок
Нам обоим было жаль оставлять прелестное местечко, так что мы задержались там на два дня, пока я делал оружие для Дуари и новое копье для себя.
Я соорудил небольшой помост на дереве, которое нависало над рекой. Там мы ночью были в сравнительной безопасности от хищников, а нежная музыка журчащей воды убаюкивала нас, приглашая ко сну, который мог быть внезапно прерван диким рычанием охотящихся зверей или криками их жертв; а отдаленный рев огромных стад на равнине добавлял гармоничный подголосок в этой первозданной арии жизни.
Наступила наша последняя ночь в замечательном лагере. Мы сидели на нашем небольшом помосте, наблюдая, как внизу, в реке, плещется и играет рыба.
— Я мог бы быть счастлив здесь вечно — с тобой, Дуари, — сказал я.
— Нельзя думать только о счастье, — ответила она. — Существуют также обязанности.
— Но что, если обстоятельства лишают нас возможности выполнять обязанности? Не следует ли в таком случае распорядиться своей судьбой наилучшим образом и постараться быть счастливыми, насколько это возможно?
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.
— Я хочу сказать, что у нас практически нет возможности когда-либо добраться до Вепайи. Мы не знаем, где она находится, и мне кажется, что у нас нет ни малейшего шанса пережить все те опасности, которые наверняка ожидают нас на неведомом пути, ведущем к дому Минтепа, твоего отца.
— Я знаю, что ты прав, — немного устало ответила она, — но мой долг — постараться осуществить это. Я никогда не прекращу попыток вернуться, может быть, до конца моих дней — неважно. Я буду пытаться снова и снова, как бы ни были малы шансы на успех.
— Согласись, что это несколько неразумно, Дуари.
— Ты не понимаешь, Карсон Нэпьер. Если бы у меня был брат или сестра, тогда другое дело. Но у меня их нет, а мой отец и я — последние в роду. Я должна вернуться не ради себя и не ради моего отца, но ради моей страны. Королевская линия джонгов Вепайи не должна прерваться. А продолжить ее некому, кроме меня.
— А если мы вернемся, что тогда?
— Тогда, когда мне исполнится двадцать лет, я выйду замуж за благородного человека, избранного
