– Пожар! – несся чей-то истошный вопль. – Да что ж это делается – пожар, пожар!
Аля машинально нажала кнопку лифта, забыв, что он не работал уже когда она шла сюда. Потом, ничего не соображая, но не в силах стоять на месте, она побежала по лестнице вниз. Мелькали этажи, двери со старинными, времен старого МХАТа, медными табличками, новые двери – железные, с сейфовыми замками… Аля ничего не видела и не слышала.
Разве что Басин крик, доносящийся со второго этажа, она расслышала еще на пятом. И, пока мелькали лестничные пролеты, звучал знакомый голос:
– Паразиты, чтоб вам повылазило! Говорила, сожгут нас бомжи – никому дела нет! – Далее следовало такое коленце, что Аля невольно улыбнулась на бегу. – А чего ждать в таком доме! Миша, что ты меня тянешь в квартиру, ты хочешь, чтоб я сгорела? Чего, говорю, ждать, если они дом из храма Христа Спасителя построили, сволочи!
– Бася, выйдем на улицу, – увещевал Мишенька. – Какой храм, чего ты бушуешь? Сейчас приедут пожарные и все потушат!
– Куда – на улицу? – тут же откликнулась Бася. – Ты хочешь, чтоб нас за это время обокрали? Как какой храм, а откуда гранит взяли на этот дом в тридцать седьмом году, чтоб им подохнуть, паразитам, тебе каждый скажет!
Сопровождаемая криками Баси, Аля выскочила из дымного подъезда – и ясное майское солнце ударило ей в глаза.
Илья догнал ее на углу Козицкого переулка. Он схватил ее сзади за плечо, попытался остановить.
– Алька, ну успокойся, подожди! – тяжело дыша, выговорил он. – Да стой ты, можешь ты минуту меня послушать?
Она остановилась, но не оттого, что ей хотелось его слушать, а только чтобы не отбиваться от него посреди улицы.
Она давно его не видела, но он совсем не изменился. Даже сейчас, наверняка одевшись второпях, Илья выглядел изящно. На нем были темно-синие, низко сидящие на крепких бедрах джинсы и светлая джинсовая рубашка с закатанными рукавами и расстегнутой медной заклепкой у ворота.
Аля даже удивилась, что в такую минуту может разглядывать его одежду. Но ведь одежда и всегда была в первую очередь заметна на нем…
– Алька, подожди! – повторил он, переведя дыхание и по-прежнему не отпуская ее плеча. – Ну подожди, давай поговорим! Это, если хочешь знать, даже хорошо – что ты пришла…
– Уж куда лучше, – усмехнулась она, удивляясь своему спокойствию. – О чем нам только говорить, не понимаю.
Они неторопливо пошли рядом по Козицкому, вверх к Тверской.
– Ну, ты сейчас, ясное дело, разволновалась, – сказал он. – Но взгляни на все это трезво!
– А я и не пила, – по-прежнему насмешливо ответила она. – Я сразу взглянула совершенно трезво. Трезвее некуда!
– Ты ушла, слова не сказала, – продолжал он, не обращая внимания ни на слова ее, ни на тон. – Для меня это, между прочим, оскорбительно. Об этом ты подумала?
– Оскорбительно? – переспросила Аля. – Что ж, за оскорбление извини. Что еще?
– По-моему, я не дал тебе никакого повода так со мной себя вести! Ну, объясни, если можешь: что тебя не устраивало?
– Не могу, – покачала головой Аля. – Ты меня правда извини, Илья, я тебе и в самом деле ничего не объяснила. Но ты бы все равно не понял.
– Где уж нам уж, – усмехнулся он. – Это у вас великие порывы, а у нас одни презренные расчеты! Интересно, на что б ты жила, если бы я был восторженным романтиком?
– Да не требую я от тебя никакой романтики, – поморщилась Аля. – Ничего я от тебя не требую и ни в чем не обвиняю. Это только во мне… Мне с тобой скучно стало, вот и все. Так скучно, что хоть волком вой, понимаешь? Вот я и ушла. Разлюбила тебя, наверно.
– Скучно, разлюбила… – пожал он плечами. – Извини, дорогая, но это только ты можешь считать объяснением. Может, я и в самом деле голый прагматик, но мне хотелось бы услышать что-нибудь более вразумительное.
– Зачем? – удивилась она. – Ну хорошо, в таком случае: я тебя застукала в постели с моей лучшей подругой. Этого тебе тоже мало?
– Ну, уж это вообще! – хмыкнул Илья. – Ни за что не поверю, будто ты не понимаешь. Есть же требования физиологии, не могу же я месяц без женщины!
– Снял бы хоть проститутку…
Отвращение к нему, ненадолго утихшее, снова поднялось в ее груди. Она по-прежнему отлично чувствовала его, понимала все, что с ним происходит. Если бы она хоть на мгновение увидела в его глазах что-нибудь, кроме досады – смятение, печаль, тревогу… Все было бы по-другому!
– Ну хорошо, – примирительно произнес он. – Это, я согласен, тебе было неприятно. Хотя, не выкинь ты свои коленца, я бы вряд ли стал черт знает с кем оттягиваться. Во всяком случае, не дома… За это извини, чижик!
– Илья, ну к чему этот разговор? – Ей было так скучно, что даже губами лень было шевелить. – Я не говорю же, что я ангел небесный. Знал же ты про мои коленца! У Федора еще тогда, на даче… Зачем тебе на будущее проблемы в доме? Найдешь себе нормальную, без претензий. Да хоть Нельку!
– Ну-у, Нельку! – хмыкнул он. – Ты, милая, плохого мнения о моем вкусе. Одно дело трахнуть раз-другой, а другое… Нельку!
