– Почему вы так решили? – удивилась Лола.
– Это видно по всему, и, кстати, по вашему макияжу. Он у вас очень умелый, очень. Я полагаю, дело в том, что вы чувствуете, какой вас увидят другие, и руководствуетесь не своим, а их впечатлением. Правда, это могут себе позволить только женщины, индивидуальности которых ничто не угрожает. Кроме того, мне кажется, вы умеете представить свою мимику со стороны, это важно.
– Вообще-то да, – согласилась Лола. – Но это и нетрудно: у меня лицо не очень подвижное.
– И в этом ваше очарование – эмоции не превращаются в гримасы, – заметила хозяйка и предложила все с той же профессиональной располагающей приветливостью: – Может быть, кофе?
– Нет, спасибо, – отказалась Лола. – Сегодня у меня, к сожалению, мало времени.
Макияжу ее научила старая театральная гримерша еще в те дни, когда Лоле и в голову не пришло бы воспользоваться косметикой. Она просто приходила к маме на работу, бродила по огромному, как город, театру и часто сидела в гримерке, наблюдая, как Маргарита Ароновна накладывает тон, приклеивает роскошные, словно опахала, ресницы и наводит румянец оперным звездам. Поразительно, но Маргарита Ароновна говорила о главном секрете макияжа примерно то же самое, что хозяйка парижского бутика. Еще она уверяла, что пудриться следует непременно заячьей лапкой, потому что только от нее пудра ложится ровным и тонким слоем.
«Старость я буду запудривать только ею», – усмехнулась Лола про себя, а вслух сказала:
– Я хотела бы купить такой же бюстгальтер, как в прошлый раз. С чашечкой в форме лепестка. Моему мужчине он понравился.
– У вас правильные критерии выбора белья, мадам, – улыбнулась хозяйка. – Но знаете… Такой же бюстгальтер я вам, безусловно, предложу, но, кроме него, не посмотрите ли кое-что новенькое? Мне кажется, вам должно пойти авангардное белье. Эта марка называется «зажигающая спичка». Очень точное название, уверяю вас! – Она щебетала, словно июньская утренняя птичка; обыкновенные слова из рекламного проспекта звучали в ее устах одухотворенно. – Посмотрите: вот это совершенный минимализм, называется «теплый огонек», а вот та же самая марка, но какая колоссальная разница! Модель «обжигающее пламя». На вас будет смотреться и-зу-ми-тельно! – уверенно объявила хозяйка. – Ваш мужчина оценит. К тому же имейте в виду, материалы заказываются отдельно под каждую модель. Когда она уходит в прошлое, их прекращают выпускать. Ведь вас вдохновляют невидимые тайны, правда?
– Правда, – засмеялась Лола. – Я примерю все эти спички и огоньки.
Она чувствовала себя легко и почти радостно только в мире вещей, и маленький бутик в квартале Сен-Жермен был одной из самых ярких точек этого мира. Когда она примеряла разноцветные лифчики, стоя перед высоким зеркалом, то ясно, до дрожи сердечной, понимала, что хочет делать кукол. И даже – что уже может их делать…
Ей так хотелось сохранить в себе это чувство, что, выйдя из бутика, она почти побежала по улице. Как будто кукол можно было делать прямо в отеле «Плаза Атене».
Лоле казалось, что она смотрит только на проезжую часть, выискивая взглядом такси. Но, отойдя от бутика метров на сто, она вдруг обернулась и медленно подошла к витрине другого маленького магазинчика, на этот раз антикварного. Наверное, она увидела эту витрину на бегу, краем глаза, и, наверное, было в этой витрине что-то такое, мимо чего невозможно было пройти равнодушно.
Присмотревшись уже не краем глаза, а обоими, да еще широко открытыми от изумления глазами, Лола поняла, почему.
На витрине стояла большая старая шарманка, украшенная деревянными фигурками. Лола разглядела сапожника, кузнеца, солдата, даму с веером… Забыв о том, что день клонится к вечеру и что сегодня Роман собирается улететь в Москву, она вошла в лавку.
– Конечно, мадам! – воскликнул маленький кареглазый антиквар. – Конечно, она играет, как же иначе! Это прекрасная итальянская шарманка, она сопровождала выступления уличного театра. Ей двести лет, – гордо сообщил он. – По правде говоря, я собирался снять ее с продажи и выставить на аукционе…
При этих словах он многозначительно взглянул на Лолу.
– Я хотела бы проверить, как она играет, – сказала та. – Не волнуйтесь, я не сломаю.
Лола догадывалась, что такая необычная шарманка должна производить сильное впечатление. Но того, что с ней произошло, когда она стала вертеть ручку и из шарманки полились заунывно-мелодичные звуки, Лола все-таки не ожидала… Она словно завороженная смотрела, как оживают фигурки: кузнец поднял свой молот, а потом опустил его на наковальню, сапожник принялся тыкать иглой в сапог, солдат взмахнул саблей, дама – веером… Был среди фигурок еще пьяница – он поднес ко рту бутылку и закинул голову назад, и был ученый – он открыл книгу; ростовщик бросил в сундук монету, а влюбленные принялись целоваться.
– Это смешно, мадам? – удивленно спросил антиквар.
– Это очень трогательно, – ответила Лола. – Потому я смеюсь. Но это и немножко печально. Видите, у любовника печальное лицо, хотя девушка не отказывает ему в поцелуе… Сколько вы хотите за шарманку?
Она еле сдержалась от того, чтобы сказать: «Я куплю за любые деньги». Кстати, она и не знала, сколько денег у нее осталось. Роман давно уже выдал ей золотую банковскую карточку, но ведь она много потратила в бельевом бутике… Поэтому, поизображав в течение пяти минут прижимистую, умеющую поторговаться даму, Лола наконец протянула карточку повеселевшему антиквару, подумав при этом: «Если денег на счете не хватит, с ума сойду».
Когда она стояла у таможенной стойки в Домодедове, одетая в чужое убогое платье, и не знала, где ей придется ночевать, то ее отчаяние было гораздо меньшим.
– Это будет для вас уже в кредит, мадам, – предупредил антиквар, проверив карточку. – Ваш банк позволяет вам пользоваться кредитом, но что скажет супруг?
– Пусть в кредит! – Лола воскликнула это с таким жаром, что Кобольд, увидь он сейчас свою ледовитую любовницу, глазам не поверил бы. – Если супруг сократит другие мои расходы, я это переживу, – добавила она уже обычным своим тоном.
Лола не лукавила ни перед антикваром, ни перед собой. Если бы Роман раздел ее догола и запер в
