себя несчастной жертвой судьбы. Этот рассказ, переданный трогательным тоном женщиной, еще красивой и заливающейся слезами, произвел должное впечатление на Ричарда Денисона. Хотя его профессия должна была бы заставлять его относиться с долей недоверия к подобным признаниям, но он был молод, склонен к состраданию и думал только об обстоятельствах, оправдывавших супругов Бриссо.
Клара еще несколько дней назад была бы очень рада узнать, что никаких препятствий к их браку не существует, но теперь сердце ее в страхе сжималось.
– Милая Клара, ваша мать рассказала мне о горестных происшествиях, заставивших ваше семейство покинуть Францию, – сказал Денисон, взяв ее за руку. – Я знаю, что на вашей родине существует некоторое предубеждение против людей, подвергшихся суду, но мы, англичане, особенно в колонии, не разделяем этих предрассудков. Ваш отец, может быть, поступил слишком опрометчиво, но все-таки он порядочный человек. Что же касается вашей матери, столько выстрадавшей и выдержавшей столько жестоких испытаний, то я гордился бы быть ее сыном.
– А я, мсье Денисон, – со слезали в голосе, произнесла мадам Бриссо, – я была бы для вас любящей и преданной матерью. Вы первый человек, ставший нашим другом здесь, и, наверное, муж чрезвычайно обрадуется, узнав... Но для того, чтобы стать нашим сыном, вам прежде надо получить согласие Клары... Что ты об этом думаешь, дорогая? Хочешь ли ты, чтобы мсье Денисон соединился с нами родственными узами? Излишне говорить, что это зависит от тебя одной.
Мадам Бриссо, говоря таким образом, не сомневалась в ответе дочери. Каково же было ее изумление, когда Клара, закрыв лицо руками, зарыдала.
– Боже мой, Клара! – воскликнула она. – Что с тобой?
Денисон побледнел.
– Мисс Клара, как я должен понимать эти слезы? Не имел ли я некоторых причин надеяться...
– Ричард, и ты, мама, прошу, не расспрашивайте меня, – прошептала несчастная девушка. – Но теперь наш брак невозможен.
Денисон и мадам Бриссо недоуменно переглянулись, стараясь понять причину такого внезапного решения.
– Это непостижимо! – вскричала мадам Бриссо. – Клара, что изменилось со вчерашнего вечера? Если мне не изменяет память, вчера ты была готова принять предложение господина Денисона.
– Повторяю, мама, не расспрашивай меня. Да, до вчерашнего дня я с удовольствием принимала знаки внимания мсье Денисона и не отвергала надежды... но с тех пор... Одно обстоятельство... О, пощадите меня, я страдаю... Я так страдаю!
И Клара почти лишилась чувств. Пока мадам Бриссо хлопотала около нее, Денисон мрачно размышлял.
– Эта перемена, без сомнения, вызвана появлением авантюриста! – воскликнул он, хлопнув себя по лбу. – Не зря мне показался подозрительным этот человек, привыкший играть благородными чувствами и думающий только о богатстве. Сегодня утром, когда он снова попытался развить свою теорию, я возразил ему довольно резко, но он того заслуживал. Мартиньи, без сомнения, затаил злобу... Но благодаря какому адскому искусству удалось ему поразить меня в самое уязвимое место? Какую ложь, какой гнусный способ употребил он, чтобы изменить, таким образом, чувства мисс Клары?
Ричард Денисон, обыкновенно невозмутимый, говорил с жаром, который свидетельствовал о том, что холодность судьи была только качеством, так сказать, принадлежащим к его званию.
– Вы угадали правду, мсье Денисон, – ответила мадам Бриссо. – Без сомнения, наш соотечественник, которого мы так дружески приняли, вскружил голову моей дочери. Утром Семирамида рассказала мне, что он довел Клару до слез. Ради Бога, дочь моя, скажи, что произошло между тобой и виконтом де Мартиньи? Говори откровенно, ты ничего не должна скрывать от своей матери. Да, да, этот виконт виновник всему! Искатель приключений, мошенник! Как я жалею, что дала ему рекомендательное письмо! Держу пари, что он даже не виконт.
– Не судите слишком строго о нем, – сказала Клара. – Надеюсь, он не заслуживает таких слов.
– Она еще его защищает! Слышите ли вы? Она его защищает! – не выдержал Денисон. – Да, я начинаю догадываться об истине: этот француз молод, хорош собой, он умеет красиво говорить – качество, которое так ценят в вашей стране, он имеет титул, прекрасное имя – так, по крайней мере, он говорит, – не будучи богат, он обладает алмазом значительной цены, который так прельстил мисс Клару, что она захотела оставить его до следующего дня, чтобы налюбоваться им вдоволь... Блестящие качества виконта де Мартиньи заставили ее забыть ничтожного английского судью. Да, сравнение, без сомнения, было убийственно для меня, и мисс Клара с неблагодарностью, на которую я считал ее неспособной...
Слезы выступили у него на глазах. Он встал и большими шагами начал ходить по комнате.
– Вы несправедливы ко мне, мсье Денисон, – прошептала Клара. – Бог свидетель, вы несправедливы! Нет, я вас не обманывала, оказывая вам предпочтение, которого вы заслуживаете. И если бы я была свободна следовать велениям своего сердца...
– Свободна? – повторил судья. – Как же это? Разве вы не свободны?
– Я не то хотела сказать, – смутилась Клара, поняв, что проговорилась. – Но важные причины, которых, к несчастью, я не могу открыть...
– Это что значит, Клара? – спросила мадам Бриссо. – Что за тайны у тебя могут быть от матери? Ты должна назвать нам эти причины, столь неожиданно возникшие. Говори, Клара, я приказываю тебе!
– Умоляю, мама, не расспрашивай меня! Я не могу, я не должна объяснять, какому чувству повинуюсь. А вы, мсье Денисон, не настаивайте, чтобы я объяснила вам причины своего молчания.
– Хорошо, мисс Клара, – делая над собой усилие, ответил судья. – Я не хочу мучить вас и буду думать, что причины, о которых вы говорите, действительно для вас очень важны. Я присоединю свои просьбы к вашим, чтобы ваша мать уважала вашу тайну... Только, мисс Клара, умоляю, скажите, неизменно ли ваше решение? Если впоследствии, когда переменятся некоторые обстоятельства, буду ли я иметь право еще надеяться...
– Может быть, – ответила Клара с задумчивым видом.
Лицо Денисона просияло.
