— Святая Тереза, сделай так, чтобы малышка прозрела в день святого Людовика.
Чудо состояло в том, что оно действительно свершилось в этот день.
«Дамы» встали поздно, бродили в пеньюарах по кухне, запах тел смешивался с горячими запахами соусов, они зевали и следили за Эдит припухшими со сна глазами. Заглядывая ей в лицо, спрашивали:
— Ты знаешь, сегодня солнце?
А девочка протягивала руку.
— Да, я чувствую, тепло.
К семи часам вечера весь дом впал в уныние. Чудо запаздывало. Больше в него уже не верилось.
«Ей пора ложиться спать. Может, завтра…» — сказала бабушка.
Пошли за Эдит. Она сидела в гостиной, положив руки на клавиши пианино. Одним пальцем наигрывала песенку «При свете луны». Это ей нравилось и никого не удивляло.
— Пойдем спать.
— Нет! То, что я вижу, так красиво!
У всех замерло дыхание; они ждали чуда, надеялись, но когда оно свершилось, не смели поверить.
Бабушку била дрожь:
— Что красиво, мое сокровище?
— Вот это.
— Ты видишь?
Она видела. И первое, что увидела, — клавиши пианино.
Все упали на колени, осенили себя крестным знамением и закрыли «заведение». Тем хуже для клиентов! Нельзя все сразу — и доходы, и чудеса!
Эдит было семь лет.
Приехал папа Гассион. Он был счастлив. Эдит такая, как все, она видит! У него нормальный ребенок.
Около года Эдит ходила в школу. Ей столько нужно было узнать. Но «приличные» люди были шокированы.
Когда отец приехал в Верней, кюре прочел ему мораль.
— Нужно увезти ребенка. Вы должны понять, ее присутствие — скандал! Пока девочка не видела, ее еще можно было держать в «доме» такого рода, но теперь! Какой пример для маленькой невинной души! Этого нельзя допустить.
И вот «маленькая невинная душа» выброшена на улицу. Теперь ей предстоит жить с отцом. Эти годы не были для нее счастливыми. Эдит часто мне рассказывала о них с горечью. Отцу же все казалось забавным, и он охотно вспоминал об этом времени.
С восьми до четырнадцати лет он таскал за собой Эдит по кабачкам и бистро, по улицам и площадям, городам и деревням.
Позднее, возвращаясь к этому периоду своей жизни, Эдит рассказывала:
Так Эдит спела на улице в первый раз. Отец отказался от мысли сделать из нее гимнастку. Он говорил: «У этой девочки все в горле и ничего в руках!»
Нет, он был неплохим отцом, он делал больше, чем мог. Он, может быть, и плохо поступал: у Эдит была целая куча мачех. Вероятно, с одной ей было бы лучше, но среди них попадались и хорошие женщины. В детстве Эдит чаще меня наедалась досыта. Я бы предпочла быть на ее месте, жить с моим отцом, а не с матерью. Он бы охотно взял меня, но не мог же бедняга таскать с собой еще одного ребенка? И с Эдит ему хватало забот!