– О чем ты?
Тепло его руки в доли секунды передалось ей, проникло в каждую клеточку тела, смешалось с горячим током ее крови.
Было уже темно, и глаза Раймонда блестели, отражая свет зажегшихся во внутреннем дворике фонарей.
Патриция вглядывалась в его расширившиеся зрачки, и ей казалось, она тонет в их бездонной глубине.
– Когда мы встретились в аэропорту, я даже не поцеловал тебя, – прошептал Раймонд. – И хочу исправить свою оплошность.
Патриция изумленно покачала головой.
– Это вовсе не оплошность. Поэтому тебе нечего исправлять… – пробормотала она, тяжело дыша.
– Ты моя родственница. А родственников при встрече целуют.
Она хотела еще раз возразить ему, но чувствовала, что разговаривать уже не в состоянии. Под влиянием какой-то незримой мощной силы и ее сдержанность, и способность контролировать эмоции, и даже страх перед мужчиной постепенно улетучились.
Раймонд наклонил голову и коснулся губами ее щеки.
Невинный поцелуй в щеку, а сколько страсти он породил в ее измученной душе! Она стояла перед ним в полной растерянности и боялась шевельнуться.
– А ты? Ты не хочешь чмокнуть меня? – спросил Раймонд. – Ведь мы так долго не виделись.
Вообще-то после поцелуя в день их знакомства они вели себя по отношению друг к другу крайне сдержанно: при встречах и расставаниях избегали, если такое было возможно, даже рукопожатий.
Но сейчас Патриция без слов приподнялась на цыпочки и поцеловала его в гладко выбритую, теплую, благоухающую изысканным одеколоном щеку. Ей хотелось прикоснуться к нему губами еще и еще раз, но она не смела.
Они долго смотрели друг другу в глаза. Патриция чувствовала, что готова век так стоять и упиваться близостью Раймонда.
Сколько прошло времени, никто из них не заметил. Когда Патриции уже чудилось, что даже воздух вокруг них пропитался флюидами чувственности, Раймонд опять наклонил голову и прильнул к ее губам.
Не помня себя от счастья, Патриция обхватила его за шею и ответила на поцелуй. У нее было такое ощущение, что вся скопившаяся в ней на протяжении целой жизни страсть вдруг вырвалась на свободу и удержать ее не в состоянии никто и ничто.
Губы Раймонда дразнили и мучили, ласкали и повелевали. Его руки легли ей на спину и скользнули вниз. Патриция тихо застонала от блаженства, чувствуя, что эти стоны доставляют Раймонду наслаждение.
С каждой секундой его движения становились все более безумными, более требовательными. Он гладил ее бедра, ее живот, ее грудь, закованные в плен одежд, а она открыто поощряла его ласки. В какой-то момент все земное перестало для нее существовать, а рассудок полностью отключился.
Теперь ничто не мешало ей отдаться чувствам, вызываемым в ней этим мужчиной. Малькольма не было, и она вновь стала свободной женщиной. Свободной и истосковавшейся по мужской ласке.
Неожиданно движения Раймонда стали более медленными, более нежными.
– На брачном ложе нам не придется скучать, – прошептал он, прижал к себе в последний раз, вытер слезы с ее щек, поднял на руки и понес с балкона внутрь замка.
5
Голова Патриции была не в состоянии исправно работать, но последняя фраза Раймонда несколько раз отдалась в ней гулким эхом.
Он считает, нам надо пожениться? – думала она удивленно, когда Раймонд нес ее по освещенной старинными бронзовыми светильниками лестнице на третий этаж. Именно там для нее приготовили комнату.
Опустив на край кровати, он еще раз поцеловал и нежно потрепал свою гостью по щеке.
– Наши планы на будущее мы обсудим завтра. Спокойной ночи!
После того как дверь бесшумно закрылась, Патриция еще долго смотрела на нее в блаженной рассеянности. И лишь по прошествии нескольких минут, когда ее сознание начало приходить в норму, весь ужас произошедшего обрушился на нее.
Она позволила ему поцеловать себя на балконе, где их мог заметить кто угодно – прислуга, внезапно приехавшие гости, его мать, если бы вернулась от подруги домой уже сегодня… Хуже того, они не просто целовались, а буквально набросились друг на друга и были готовы с головой отдаться своей страсти.
Какой кошмар! – размышляла Патриция, не веря, что там, на балконе, в объятиях Раймонда находилась четверть часа назад именно она.
Ее щеки пылали от стыда.
Я даже не попыталась сопротивляться, ни на мгновение не задумалась о последствиях своего поступка, позволила ему делать, что угодно! – корила себя она. Если бы он раздел меня прямо там и захотел войти в меня, я бы согласилась и на это… О Боже! Я согласилась бы! Согласилась…
Как я посмотрю ему завтра в глаза? Как заговорю о деньгах, о необходимости уехать в Виргинию?
Она прикрыла веки, и память вновь вернула ее в сладостные минуты, разделенные с Раймондом. На ее губах заиграла довольная улыбка. Впервые за много лет она ощущала себя полноценной женщиной, и это чувство было для нее настолько важным, что затмевало сомнения и стыд.
