– Я не хотел врать, папа, но…
– Да, вот именно. Лучше помолчи.
– Ты никогда не хочешь меня выслушать.
Отец хрипло рассмеялся – смех был невеселый.
– Ладно, – примирительно сказал он, – знаю, почему ты меня в прошлый раз о садах расспрашивал… Сразу так и видно, что письмо это под яблоней писалось!
На конверте синел жирный штамп Мурманского почтового отделения.
– А-а, ладно! – раздраженно сказал Сережка. – Ты сегодня, я вижу, не в духе. И я пришел не за тем, чтобы пререкаться с тобой целый вечер!
– Легче… легче греби, – пригрозил отец, – а то, смотри, весла поломаешь.
– Наваливаться не собираюсь, но и табанить перед тобой не буду. Это только мать на цыпочках перед тобой бегает.
Отец рассмеялся снова, на этот раз веселее:
– Молодо-зелено… Смотри, вот я навалюсь – плохо тебе будет. – И вдруг оборвал: – Ну, хватит, рассказывай! Вон тут в газете опять сводка: торпедными катерами Северного флота потоплены такие-то и такие-то… Это, случайно, не вы?
– Нет, мы скоро пойдем. Дымовых шашек набрали – видно, много огня встретим!
Отец громко выдохнул воздух:
– Хе!.. Никольскому вашему можно довериться, он свое дело отлично знает.
– Это верно, – согласился Сережка и взглянул на часы.
– А я тебя не держу, – неожиданно сказал отец. – Можешь идти, коли ждут.
– Не ждут, но… все-таки. Ты, папа, не рассердишься, если пойду? Ночевать дома буду.
Отец поправил на руке косынку, спросил:
– Может, деньги нужны?
– Деньги?.. А на что они мне?
– Верно, – кивнул отец, – на что они тебе?.. Ну, а впрочем, возьми, вдруг да пригодятся!
– Спасибо, папа!..
В коммерческом магазине он занял очередь в кассу. Офицер морского патруля издали следил за ним подозрительным взглядом: не будет ли этот молодой матрос брать водку? Но Сережка попросил у продавщицы двести граммов конфет, которые нравились ему самому в недалеком детстве. Должны, очевидно, нравиться и Анфисе, – не может быть такого положения, чтобы их вкусы не сходились!..
В дверях магазина совсем некстати столкнулся с матерью.
– Ты что здесь? – с радостным удивлением спросила она. – Отец, наверное, послал?
– Нет, я так…
– А что купил?
– Да вот конфеты…
Мать бесцеремонно раскрыла кулек, вкусно разгрызла на белых зубах одну конфету.
– Какие хорошие-то! Откуда деньги?.. Ну ладно, займи вон ту очередь, а я стану в кассу… ты из дому?
– Да, – упавшим голосом пробормотал Сережка.
Он не посмел не вернуться домой и, чувствуя, как быстро истощается содержимое кулька, покорно шагал рядом с матерью. Отец, встретившись с ним, хитро подмигнул ему глазом:
– Ну, попался?..
Сережка покормил в аквариуме уродливых жителей морских «лугов», послушал разговор родителей, поужинал нехотя – стало еще скучнее.
– Ну, как ты живешь, сынуля?
– Да ничего, мама.
– А грустный почему?
– Так просто…
И отец тоже съел конфету. Тоже похвалил. И опять подмигнул:
– Вкусные!..
Сережка тайком от матери снова прочел письмо: «… вы не приходите несколько дней, и я беспокоюсь. Не может быть, чтобы я обидела вас чем-нибудь…»
«Разве она может обижать? Или разве он может ее обидеть? Да никогда!..»
Посмотрел на часы – половина десятого. Еще полчаса – и уже будет поздно идти к ней.
– Мама, тебе никуда не надо?
– Нет, милый.
– А то бы я сходил.
– Спасибо, но не надо.
Читает отец, что-то пишет мать, а часы – тик-так, тик-так. Взял бы их, проклятые, и разбил! Вот уже десять. Или ложись спать, или – иди…
– Мама, я пройдусь.
– А на улице темно, сынок, холодно.
– Я все-таки пройдусь.
– А со мной посидеть не хочешь?
– Я скоро вернусь…
Когда за сыном захлопнулась дверь, Прохор Николаевич громко расхохотался.
– Ты чего? – удивилась жена.
– Да так, место смешное одно попалось, – ответил он, хотя читал «Основы непотопляемости военных кораблей деревянной конструкции».
Дверь открыл навигационный смотритель:
– А, пропащая душа! Ну, проходи в горницу.
И, еще не входя в комнаты, Сережка каким-то чутьем понял – ее нету. Сразу опустилось сердце.
Спросил неуверенно:
– Анфиса дома?
– Ушла недавно. Сидела, чего-то нервничала, потом ушла… Говорил я ей: «Не ходи, доченька, посиди со мной», – не послушалась, убежала.
– Куда же, дядя Степа?
– А бог ее ведает! Может, к тете Поле – у той сейчас что ни день, то праздник. Да и матушка Женечки как бы вроде на побывку с фронта приехала – отвели девчонку туда…
Шуршали за окном волны, ревели в туманных далях радиомаяки, позвякивала цепь шлюпочного прикола. «Не уйду, – решил Сережка, – дождусь…»
И потому, чтобы убить время, сознательно затягивал чаепитие, долго выслушивал давно заученные наизусть морские истории – даже смотрителя утомил.
– Ты, сынок, посиди, коли хошь, – сказал Хлебосолов, – а я уж прилягу. Ох-хо, косточки мои!
Прилег старый моряк и заснул. Анфисы все не было и не было. Отчаяние сменилось глухим раздражением против нее. Потихоньку взял у дяди Степана табаку, свернул цигарку, выкурил.
Потом бушлат натянул, осторожно вышел. Сумрачно шагал по хрустящей гальке. «Где она?» – думал.
И совсем случайно встретились лицом к лицу на темной пустынной улице.
– Анфиса!
– Ой, Сережа!.. Сереженька!..
Взялись крепко за руки и, ничего не говоря друг другу, долго шли куда-то – все против ветра, все против ветра!..
Глава четвертая
Корни
– Я ухожу, – горестно сказал обер-лейтенант.
Суттинен хлестанул себя плетью по голенищу сапога и – ни слова в ответ.
– Я ухожу, – повторил Штумпф. – Почти год были вместе… Нам есть что вспомнить!
