ситуации и договорился с кем надо.
Итальянский министр прокашлялся и обвел взглядом передние ряды. Прямо напротив него во втором ряду сидел сгорбившийся Маколей Уолпол. Неподалеку от него виднелся Стойков – где находились остальные бонзы, Макрицкий разглядеть не успел.
– Дорогие дамы и господа! Мы собрали вас для того, чтобы…
Мозг Леона еще успел уловить некий невнятный щелчок, раздавшийся, похоже, где-то прямо над сценой, но в следующий миг все вокруг наполнилось чудовищным грохотом, Макрицкого буквально выбило из уютного мягкого кресла, и наступила тишина. Впрочем, она была недолгой, потому что вскоре до майора Макрицкого стал доноситься сперва тихий, затем все более раздражающий его вой. Казалось, что сам он находится в воде, и где-то поодаль верещат свихнувшиеся дельфины.
Леон открыл глаза. Было по-прежнему темно, и, что самое странное – прямо под ним, как он теперь ощущал, тяжко ворочалось что-то большое и мягкое. Леон пошевелился. К его изумлению, он лежал вниз головой. Но что за тюлень умудрился подплыть под него так плавно и незаметно?
Макрицкий резко перевернулся на спину – сильно заныла шея, – и в голове остро затанцевали тысячи крохотных злых иголочек.
– Господи, – простонал он. – Да сколько ж можно…
Он лежал на своем соседе-португальце, а развороченный взрывом зал наполнял невыносимый визг раненых, содрогающихся от шока и ужаса людей. Не особо разбирая направления, Леон переполз через два соседних кресла – оба уже были пусты, упал на лестницу, получил два или три ощутимых удара ботинками по голове, но все же, на четвереньках, со стонами и воплями, протиснулся в верхнюю дверь конференц-зала, ставшего для многих могилой. Что было дальше, он помнил плохо: в памяти всплывали какие-то окровавленные лица, дамская туфелька, почему-то очутившаяся в нескольких сантиметрах от его лица, тяжелый далекий вой, то удаляющийся в вязкое, туманное не-пространство, то приближающийся вновь, становясь в эти мгновения невыносимым. Единственное, что Макрицкий осознавал, это необходимость вбраться из тьмы, пыли и дыма, чтобы поскорей забиться куда-нибудь в угол. Как ни странно, это ему удалось, потому что спасатели вытащили его из-под тяжелого мягкого дивана, находившегося в углу огромного полукруглого холла в который, собственно, и выходили двери Синего зала.
Именно руки спасателей и привели его в чувство окончательно.
– Вы меня извините, ребята, – сказал он, пытаясь встать на ноги, – просто у меня это уже в третий раз, и я думал, что с меня хватит…
– У вас шок! – строго сообщил ему парень в оранжевой форме. – Руби, Хосе, берите его…
Уже находясь на носилках, Леон ощутил слабый укол в правое предплечье и провалился в пустоту.
Следователь, появившийся сразу же после того, как очнувшегося Макрицкого наскоро освидетельствовал молоденький доктор, был на удивление краток: услышав, что Леон сидел в одном из задних рядов, он лишь уточнил имя и звание, после чего пожелал скорейшего выздоровления и исчез, а следом за ним возник сотрудник украинского консульства. Он принес уцелевший служебный коннектер и документы, отобранные санитарами, когда те снимали с Леона порядком изуродованный костюм.
– Вам очень повезло, пане Леонид, – вздохнул дипломат.
– Семье сообщили? – спросил Макрицкий.
В голове у него все еще немного гудело, очевидно, от противошокового средства, что вкатили, не разбираясь, кто с чем, спасатели.
– Сперва начальству, – покачал головой консульский. – Семье – как только я выйду отсюда. У меня ведь инструкции, вы же должны понимать.
– Никонов – все?..
– Этого я, пан Леонид, знать не могу. Я думаю, сейчас с вами свяжется непосредственный начальник из Москвы, потом киевские. У вас есть какие-либо пожелания, просьбы? Мы готовы оказать вам любую помощь.
– Когда меня отсюда заберут?
– Врач говорит, что вы почти в порядке, разве что легкая контузия, так что, вероятно, сегодня же. Я полагаю, вам сообщат об этом представители командования, так как формально вы находитесь не столько в нашей, сколько в их сфере ответственности.
– Да, я понимаю. Что ж, благодарю вас. Просьба у меня только одна – немедленно свяжитесь с моим отцом и передайте ему, что я выйду на связь сразу же, как только смогу.
– Безусловно, пан Макрицкий, я сделаю это сейчас же. Желаю вам всего наилучшего.
В двадцать два по московскому он был уже в центральном госпитале ВКС России. Для начала Леона подвергли всевозможным обследованиям, а потом, к полуночи уже, в его отдельной палате появился Коровин.
Генерал был без свиты и, судя по мешкам под глазами, пережил он сегодня немало. Опустив на кровать тяжелый непрозрачный пакет – внутри что-то негромко булькнуло, – Коровин вытащил из кармана кителя пачку «Явы».
– Нам можно, – сообщил он на немой вопрос Макрицкого. Леон встал с постели, молча пожал ему руку и сунул в зубы сигарету – третью, кажется, за этот бесконечный день.
– Никонов погиб? Насколько я помню, он сидел в первом ряду.
Коровин покачал головой и сморщился.
– Час назад застрелился начальник охраны конференции.
– О как… со стыда? Аж странно.
– Да боюсь, не только со стыда. По неофициальным каналам уже прошла инфа, что ответственность теракт взяла на себя французская группировка «Воины Земли».
