операции, но все же… реакции у него иногда бывают те еще. У Андрея нарастало ощущение какой-то недосказанности: ему все больше и больше казалось, что Чандар скрывает от остальных нечто важное, значимое для всех – но в то же время он понимал, что требовать правды бессмысленно и нелепо. Какими бы задачами на занимался этот чертов аномальщик, его уровень секретности не допускает вторжения любопытных. Есть вещи, о которых лучше просто не знать: чтобы потом тебе не задавали дурацких вопросов.
– Я ставлю на трехсекундную задержку, – раздался голос Белласко.
В зеленоватом полумраке тесной, плотно забитой аппаратурой лаборатории вспыхнул острый лучик проектора, и на стене над головой доктора появилось объемное изображение: первым появился морщинистый седой мужчина с белой повязкой на голове.
– Священнослужитель низшего ранга, – прокомментировал Каннахан. – Не знаю, кто это. Что там с датой?
– Мы идем снизу вверх, – пояснил Белласко. – Это пять лет назад. Будет нужно – залезем глубже. Я пока решил, что…
– Правильно решили, – нетерпеливо перебил его Ланкастер. – Едем дальше.
Еще череда лиц, как правило, уже немолодых. Большинство с бородами, хотя попадались и бритые. При внешней несхожести, всех их объединяло одно – “печать власти” в сочетании с какой-то жуткой усталостью в глазах.
“Что это они такие пожеванниые? – подумал Огоновский. – Как будто жили-жили, и в итоге смысл жизни потеряли…”
– Стоп! – вдруг крикнул Брадден Дельво. – А вот этого мы знаем. Гляди, Кан, узнаешь эту рожу?
– О, да это весьма одиозная личность, – медленно произнес Уэнни, разглядывая смуглое остроносое лицо с глубоко посаженными черными глазами, яростно сверкающими из-под седых, сросшихся на переносице бровей. – Одно время ему даже запрещали проповедовать, но потом он как будто бы получил храм где-то глубоко в провинции. Какая у нас дата, господин доктор?
– Три года и четыре месяца назад, – ответил Белласко. – И с того момента он появляется довольно часто, примерно раз в два месяца. Иногда реже… крутим беседы? Что ставить на ключевое понятие?
– Обождите, – приказал Ланкастер. – Поясните нам, Каннахан, с кем мы имеем дело?
– Настоятель Дрохгар, – уверенно ответил за него Дельво. – Родом из Оламо, в детстве был привезен родителями в Хуско, где получил сперва высшее религиозное образование, а потом и сан. Проповедовал греховность всего сущего, призывал к изменению политико-экономической модели государства с целью направления всех имеющихся ресурсов в космическую индустрию. Неоднократно ездил в Раммах, проповедовал в трандарском аэрокосмическом комплексе. Хотел принять участие в межзвездном поиске, но был депортирован светскими властями. Яростно поддержал Солнцеворот, после чего был отстранен от активной деятельности. В последние семь лет – настоятель небольшого храма в местечке на границе с Оламо. Это интересный тип. Но, признаться, я ни разу не слышал от своего заместителя хоть какие-то упоминания о нем.
– Но ты вроде бы и не лез в его духовную жизнь, – усмехнулся Каннахан.
– К сожалению…
– Так мы остановимся на нем? – спросил Ланкастер.
– Если есть время, нужно смотреть дальше, – решительно тряхнул головой Уэнни. – Думаю, там впереди еще много интересного.
Он не ошибся.
В течении четверти часа были опознаны еще несколько подозрительных лиц, причем одно из них немало озадачило Дельво: в Хуско считалось, что неистовый монах Карстен, обвиненный в организации ряда заговоров с целью установления клерикальной диктатуры давно бежал в Раммах, и там погиб, однако же Мук встречался с ним не где-нибудь, а в крупном столичном храме.
– Я и не представлял себе, что в моем ведомстве такой беспорядок, – хмурясь, заметил Дельво. – Если я каким-то образом донесу эту информацию до политического руководства державы, в Хуско начнется цунами.
– Подумай лучше, кто перекупил твою агентуру, – бросил Каннахан.
– Моя агентура спит, – огрызнулся контррразведчик. – Согласно распоряжениям с самого верха. Там, знаешь ли, очень боятся взбаламутить наше болото. Но если Осайя вдруг падет, нас, очевидно, ждет не самая сладкая судьба.
– Да уж, повезло вам, парни, – согласился Ланкастер. – Работать со связанными за спиной руками – это забавно… Я сам бывал в похожей ситуации, так что сочувствую вполне квалифицированно. Итак, переходим к беседам? Время у нас еще есть.
Белласко ввел программу сжатого просмотра, вывесив текст двумя полосами на интере и региональном диалекте Платто-Хуско – язык у них был почти тот же, что и в Раммахе. На виртуальном стереоэкране задергались в ускоренном темпе знакомые уже персонажи.
Достаточно долгое время беседы господина Мука и разноликих клириков носили совершенно невинный характер. Речь, как правило, шла о религиозных традициях его семьи, обрядах и молебнах. Ни одно из упоминаемых его наставниками имен не компрометировало контрразведчика ни малейшим образом: речь шла о людях почтенных и умеренных.
До тех пор, пока один старичок с завитой белой бородкой не упомянул настоятеля Дрохгара, как “исключительно преданного делу поиска Отцов, о котором вы, дорогой Мук, с такой горечью говорили в своем письме…”
– Нормальный темп! – приказал Ланкастер. – Сдвиньте назад, где там это?
– Вы можете съездить к нему, дорогой друг, – вкрадчиво мурлыкал старикан. – Я дам вам рекомендации, и не сомневайтесь, наш почтительный настоятель Дрохгар сможет очистить вашу душу от сомнений лучше всех прочих.
