госслужащие погибли в первые же дни Солнцеворота.
Быстро сгущающиеся сумерки наполняло движение – сотни людей бежали вдоль улиц, размахивая в крике руками. Видя мчащиеся по проезжей части грузовики, они заскакивали на разбитые тротуары, останавливались, махали вслед. Ланкастеру показалось, что при виде машин конфедератов некоторые начинали плеваться и отворачиваться, но присматриваться у него не было времени: идущие впереди грузовики то и дело сворачивали, выписывая петли, а быстро повернуть танк на узком перекрестке, не зацепив никого и ничего – задачка та еще.
Головной “Бивер” выехал на большую полукруглую площадь и свернул вправо. Едва выбравшись из узкого переулка, по которому они только что ехали, Ланкастер крякнул.
В небе уже проглядывали первые звезды, и все же света еще хватало, чтобы люди, суетящиеся у большого грибообразного сооружения в углу площади, не спешили зажигать факелы. В серой стене храма зияла черным неровная дыра, напоминающая по форме колокол. Под стеной, на груде битого кирпича, сновали темные фигурки с импровизированными носилками. Не менее сотни людей лежали и сидели в полусотне метров от взорванного храма на расстеленных плащах или одеялах, многие были окровавлены, на некоторых уже виднелись наспех сделанные повязки.
– Я пошел! – выдохнул Огоновский, едва танк подъехал поближе. – Дайте весь свет, пожалуйста!
– Я пока останусь здесь, – кивнул Виктор.
Водители грузовиков развернулись на погрузку кормой к храму, и толку от их небольших задних фар было действительно немного, а мощные выносные прожекторы, очевидно, находились на других, еще не подошедших машинах. Стараясь не терять из виду бегущую по площади фигуру Огоновского, Ланкастер выстрелил тактическую “лампу” – летающий автоматический прожектор, сразу заливший все вокруг ярким розоватым светом. Выведя автомат поближе к храму, Виктор достал из кармана куртки сигареты и принялся осматриваться.
Окруженного кольцом вооруженных гвардейцев наместника Огоновский увидел издалека. Нервно размахивая руками, господин Мокоро что-то втолковывал двум седобородым жрецам в высоких шапках. За спиной у Андрея негромко щелкнуло, и тотчас же площадь окрасилась в розовое. Один из жрецов поднял руку, указывая вверх. Мокоро обернулся.
– Господин наместник! – крикнул Огоновский.
Гвардейцы шатнулись от него прочь.
– Господин генерал… – лицо Мокоро оказалось испачкано сажей, правая штанина разорвана, под клочьями ткани виднелась запекшаяся кровь, – Такое горе, господин генерал!
– Вы можете объяснить, что тут произошло? – не обращая внимания на потемневших лицами клириков, заорал Огоновский. – Что это было? Мина? Что?
– Никто ничего не знает, – мотнул головой наместник. – Взрыв произошел за пару минут до начала молитвы, многие еще были на площади, а иначе…
– В храме было подключено газоснабжение?
– Что вы, какой там газ, у нас все сети давно сгнили, да и ни одной газовой станции не осталось. Нет, это что-то… что-то другое. Но кто мог это сделать?
– Вот это я и хотел бы знать, – ощерился Огоновский. – Ладно, Мокоро. Подойдите к нашим, пусть они займутся вашей ногой, и пока никуда не уезжайте, хорошо? Вы мне еще понадобитесь. Да, вы уже сообщили владыке?
– Пока нет, я сразу сюда… у нас ведь только одна линия, господин…
– Пошлите кого-нибудь во дворец, пусть сообщат немедленно. И – ждите меня!
На площади, гудя моторами, уже разворачивались остальные грузовики санитарного конвоя конфедератов. В темном проломе замелькали яркие фонари – прибывшие первыми экипажи выносили тех, кто еще оставался внутри. Увидев на груде кирпича старика, сноровисто рвущего полосами белую ткань, Андрей подошел к нему.
– Там, внутри, еще много? – спросил он.
Старик дернулся и поднял на него слезящиеся красные глаза.
– Мы вынесли почти всех, – тихо ответил он и встал на ноги. – Вы врач? Я тоже… был когда-то.
– Легион-генерал Андрей Огоновский, медслужба военно-космических сил Конфедерации Человечества, – Огоновский поднес к виску два пальца и снял с себя ранец. – Вам нужна помощь.
– Скорее, им, – и старик повернулся, указывая на людей, лежащих поодаль.
– Ими сейчас займутся и без меня. А вы, коллега, наверняка постесняетесь обращаться к нашим.
– Моя царапина не стоит вашего внимания.
– Стоит… чем это вас – осколком кирпича?
Огоновский быстро провел по щеке старика стандартным дезинфицирующим мазком, заклеил длинную кровоточащую ссадину пластырем, и протянул старому врачу небольшую флягу.
– Сделайте пару крепких глотков, это вам поможет. Не пытайтесь снять пластырь, через сутки он полностью рассосется. Скажите, вы видели, как все это произошло?
– Не совсем, – старик вернул Андрею флягу и вытер грязной ладонью губы. – Я только подходил к храму – на молитве все-таки лучше иногда появляться, что бы там ни говорили люди наместника, – как вдруг раздался сильный хлопок, и я упал. Когда пришел в себя, всюду кричали люди, из дыры, – он махнул рукой в сторону пролома, – валил синий дым пополам с пылью. Я сразу же побежал туда, мы начали выносить всех, кого видели. Было еще светло, но там, внутри… дым еще не вышел полностью, да и пыль – почти темнота, понимаете?
– Я понимаю… – кивнул Огоновский.
Возле лежащих на площади раненых работали врачи, некоторых уже уносили санитары. Один или два
