семьи…
Тещу с женой и детьми Моро оставил пока в Испании на попечении друзей. Ночью уже миновали Гибралтар, вышли в океан. Вдали меркла полоска берега, Моро снял шляпу:
– Прощай, Европа… и ты, Франция!
Из кубрика матросов раздались звоны гитары, до боли знакомый голос пропел старинную французскую песню:
На палубу вышел босой матрос с повязкой на голове, и Моро не верил своим глазам – это был Виктор Лагори.
Генерал Рейнской армии. Начальник его штаба.
– Лагори! Неужели я вижу тебя, бродяга?
Не выдержав радости встречи, Моро разрыдался.
– Не горюй, – утешал его Лагори. – Филадельфы не погибли, революция продолжается, а республика не умирает…
В громадные паруса задувал опьяняющий ветер.
11. В корнеты – за храбрость
Теперь, когда Наполеон стал наделять своих сестер и братьев коронами в Италии и Германии, Вена забила в барабаны. Дунайской армией командовал генерал Макк, примечательный умением танцевать. Не дождавшись подхода Подольской армии, которую Михаил Илларионович Кутузов вел на помощь Австрии, Макк вломился в сытую Франконию, где жирная ветчина с крепким пивом пришлись австрийцам по вкусу. Макк нетерпеливо продвинулся к Ульму и здесь остановился, готовый встретить французов. Наполеон тем временем сводил в один кулак войска из Булони, из Ганновера, из Парижа… Форсированием Дуная он отрезал Макка от Вены, и Макк, умеющий танцевать, капитулировал. «Ворчуны» с презрением смотрели, как здоровущие парни складывают к их ногам оружие, бросают на землю свои опозоренные знамена. Дунайская армия, главная ударная сила Франца, перестала существовать. С боевым кличем: «Заставим плакать венских дам!» – французские колонны развернулись на Мюнхен.
Был сентябрь 1805 года. Александр приехал в Брест.
Адам Чарторыжский уехал вперед – в Пулавы, чтобы подготовить семью к приему высокого гостя. Однако царь не приехал, и в Пулавах пробудились лишь в два часа ночи. Картина, увиденная ими, была незабываемая: из лесу вышел старый еврей со свечкой, за ним лошаденка тащила бочку с водкой, а верхом на бочке сидел император всея Руси. Александр в оправдание себе сказал, что дороги в Польше ужасны:
– Мой экипаж свернул все колеса на колдобинах. Проводники, присланные императором Францем, бросили меня в лесу. Хорошо, что мне попался этот еврей…
Чарторыжский был человек умный: он понимал, что появление царя при армии свяжет руки Кутузову, внесет разброд в штабах. Но Александр уже «закусил удила», гордясь своей предстоящей батальной храбростью:
– После Петра Великого я буду первым русским царем, которого увидит русская армия на полях сражений…
Кутузов вел Подольскую армию форсированным маршем, достигнув скорости 50–60 верст в сутки. Конечно, все обозы растянулись кишкой, еды не было, многие солдаты шагали уже босиком. В Вене полководца встретили вежливо, но без доверия: о том, что Наполеон в Баварии, Кутузов узнал от русского же посла, удравшего из Мюнхена. Франц настойчиво загонял русских в сторону Ульма, но лазутчики, хорошо оплачиваемые Кутузовым, известили его, что от армии Макка остались под Ульмом рожки да ножки. Теперь, после капитуляции Макка, русская армия из вспомогательной становилась главной. Австрийцы всюду сдавали позиции, не предупреждая об этом Кутузова, и мудрый старик видел, что фланги его усталой армии постоянно оголяются по вине союзников. Тайком от русских Франц пытался вступить в переговоры с Наполеоном о мире; уже тогда (!) этот Габсбург стал торговать дочкой Марией-Луизой, предлагая ее в жены Евгению Богарне, чтобы породниться с Наполеоном. Однако Наполеону было еще не до свадеб, он требовал от Франца удаления русской армии с полей битв… Таборский мост, ведущий к Вене, охранялся австрийцами князя Ауэрспейга. Кутузов, уверенный в обороне этого важного моста, лег спать сам, велел отдыхать и всей армии. Вечером к мосту подъехали на лошадях трое – принц Мюрат, маршал Ленн и генерал Бельяр. Мюрат пылко рассуждал о красоте венских дам, Ауэрспейг воздал хвалу парижанкам. Когда ж, спрашивается, еще и говорить о женщинах, как не в эти рыцарские времена? Ауэрспейг не сразу заметил, что через мост уже перебегают французы: взвод… рота…
– Стойте! – закричал он. – Это же нечестно!
Мюрат со смехом отодвинул Ауэрспейга с моста – дорога на Вену была французам открыта. Кутузов щедро отсыпал золота в ладонь лазутчика, который первым известил его о позорной сдаче Таборского моста. Потом он вызвал князя Багратиона и обнял его, как сына:
– Петруша, спаси армию! Благословляю на подвиг…
Багратион увел разутых и раздетых солдат, готовых принять смерть, чтобы – спасти отход всей армии. При Кутузове состоял зять, граф Федор Тизенгаузен, женатый на его дочери Лизе (будущей Хитрово). Кутузов сказал зятю:
– Ежели десять живых вернется, и то ладно…
Багратион в битве при Шенграбене показал французам, на что способен он, русский генерал, и его солдаты. Из свалки боя князь вывел самую малость израненных, окровавленных людей, и Кутузов, ожидавший полной гибели отряда, сказал:
– О потерях не спрашиваю: ты жив – и слава Богу!
Александр ожидал его в Ольмюце, где армия встретила царя столь холодно, что молодой самодержец был даже обескуражен. Он спросил – можно ли еще спасти Австрию?
– Можно, – ответил Кутузов, – ради чего, я мыслю, должно объявить войну всенародную. Но венские Габсбурги народа своего страшатся более, нежели противника…
Этого мнения Кутузова не отрицал и сам Франц:
– От Наполеона я могу спастись сдачей одной провинции, а вооружить мадьяр, галичан и чехов – все потерять! От моей великой империи останется горстка теплой золы…
Кутузов имел план уничтожения противника.
– Будь моя воля, – говорил он близким, – я бы отвел армию вплоть до Галиции, заманивая Наполеона как можно далее, и там, в Галиции, разметал бы я кости французские… Но при двух императорах где ж моя воля? Если, даст Бог, одержим викторию, слава цезарям достанется, а нет, так они же меня в козла отпущения превратят. Того самого козла из Библии, коего евреи за грехи свои в пустыню выгнали…
Чарторыжский снова настаивал перед Александром, чтобы он покинул армию, не вмешиваясь в распоряжения Кутузова:
– Наконец, ваша драгоценная жизнь, подумайте о ней!
– Оставьте, князь Адам, – морщился император. – Все уже решено, нас ожидает победа, и я буду счастлив услышать музыку битвы. Напротив, сам Кутузов нуждается во мне…
Наполеон был уведомлен о пренебрежении, с каким армия встретила Александра, и он сказал Савари:
– Мы его встретим погорячее! Поезжайте в ставку царя, от моего имени принесите Александру поздравления по случаю его прибытия к армии… Не суйте свой нос куда не следует. Молча можно узнать очень много, только слушая. Мне смешно, – сказал Наполеон. – Представляю, как царь станет прицеливаться в меня через свою лорнетку, а мы разглядим этого бабника через жерла наших пушек!
Кавалергардский полк насчитывал 800 палашей, из них два палаша покоились в ножнах будущих декабристов – Михаила Лунина и Михаила Орлова, начинавших службу эстандарт- юнкерами. Лунин был слишком непоседлив, чересчур самостоятелен. Однажды исчез на всю ночь, вернувшись под утро.
– Где пропадал, Мишель? – спросил его Орлов.
– Ездил в лагерь к Наполеону… палаш испытать хотелось. Наскочил на одного. Рублю спереди – звенит кираса. Вижу, еще молод. Усы черным воском намазаны. Меня испугался, повернул. Рублю сзади. Только искры летят – со спины тоже кираса. – Лунин бросил перед Орловым косу, похожую на крысиный хвост. –
