Если бы мы в самом деле укатали всех моих коллег, то сейчас вас бы уже на свете не было. Поэтому к бреду предлагаю не возвращаться. Давайте говорить серьезно. Мы уже взрослые мальчики, трахаемся без трусов, и все такое. Нас интересует одна-единственная вещь: кто и, главное, за каким хером уложил всех этих людей. На Батозо-ва нам начхать. Чем раньше мы узнаем то, что нам нужно, тем раньше эта сволочь придет в себя.
Шанцев потер лоб.
– Ну слава богу, – неопределенно улыбнулся он. – Я так и знал, что с вами, дорогой Хикки, можно вести нормальный разговор. Предлагаю сделку: я рассказываю то, что знаю, а вы обещаете мне, что, если у вас возникнет мысль довести Ника до полного безумия, я узнаю об этом первым. Идет?
– Вполне, – согласился Хикки, обменявшись взглядом с Этерленом. Тот все еще не очень понимал, о чем идет речь.
– Ну и здорово. Может, выпьем по капле? У меня там есть что-то холодное…
Шанцев треснул кулаком по крыше автомобиля, и из салона выглянула молоденькая девушка. Хикки понял, что микрофоны внешней прослушки может включить только сам хозяин лимузина.
– Дай нам виски, – распорядился банкир.
Взяв в руки обжигающе-ледяной стакан, Хикки приготовился слушать. Но то, что сказал Шанцев, заставило его выпить всю порцию залпом.
– Я знаю, кто и зачем убил Йохансона и его телку, – сказал Шанцев. – Его уделали трое ублюдков, дешевые гоп-стопники, которыми иногда пользуется Ник. А сделали они это потому, что в свой последний вечер он очень интересовался делами и делишками самого Жирного. Жирному доложили, что Йони видели в очень странной компании, – там ведь все докладывают очень быстро. С этого и начался психоз господина Батозова…
– А, т-ты черт! – Этерлен устало хлопнул ладонью по крылу “Лэнгли” и замотал опущенной головой.
– Давай еще, – приказал Шанцев послушно выскочившей девочке.
Состояние Этерлена не могло вызвать у него ничего, кроме сочувствия.
– Глупо, произнес Хикки. – Ах, как же это глупо…
– Ну кто ж мог знать? – понимающе скривился Шанцев. – Попал парняга в историю… Я могу сдать вам этих людей. Хотите?
– Хочу, – прищурился Этерлен. – Я таких дел не оставляю. Они у меня попрыгают.
Генерал взял второй стаканчик с ледяным виски, и в этот момент захлопали дверцы джипа охраны. Хикки не сразу понял, что происходит: где-то за его спиной натужно взвыли двигатели коптера, из-под самых его ног полетела пыль, и тут только до него дошло… Этерлен, увлекая за собой совершенно дезориентированного Шанцева, уже валился за широкую, оскалившуюся хромом морду лимузина, а охранники, дергаясь, как марионетки, смешно падали в фонтанчики пыли пополам со щебенкой.
Хикки разобрался в ситуации, когда инстинкт уже вынес его из-под огня – откатившись, словно палка колбасы, в сторону, он на четвереньках забежал под прикрытие толстостенной бочки в углу двора и осмотрелся. Один из двух коптеров, которые начали атаку, уже валялся под стеной цеха полыхающей грудой металла, а второй, скрывшись из поля зрения, завис, судя по звуку, где-то за башней накопителя. Стреляли, кажется, отовсюду сразу. Неведомые снайперы засели на крыше цеха среди груд металлического дерьма в заднем дворе и работали до того исправно, что шансов уцелеть у беззащитного банкира не было.
– Наверх! – услышал Хикки крик Этерлена – он с Шанцевым все еще прятался в “мертвой зоне” за автомобилем. – Наверх, на башню!.. Ты видишь?.. Сучьи дети перекрыли все, а сверху… Ты понял?
– Хера! – заорал в ответ Хикки. – Вы успеете, а я не смогу!
– На тебе броня, болван! Не снесут тебе череп, не успеют!
Хикки прикинул расстояние. Ситуация складывалась не слишком-то в его пользу. Этерлен с Шанцевым наверняка успевали пересечь простреливаемый сектор и добраться до глухой, недоступной противнику стены накопительной башни, а ему для этого нужно было пробежать вдвое большее расстояние. С другой стороны, он понимал, что второй коптер сейчас точно рискнет, поднимется и испепелит лимузин, стоявший почти на открытом месте. Если же успеть спрятаться в башне, то…
Этерлен хлопнул Шанцева по плечу, приподнялся – в обеих руках задергались, полосуя ржавые джунгли, два “моргенштерна”, – и тут банкир совершил нечто абсолютно не укладывающееся ни в какую логику. Вместо того чтобы стремглав броситься к башне и поскорее начать подъем по красным лесенкам, он, быстро перебирая всеми четырьмя конечностями, очутился возле задней двери броневика и распахнул ее. В голове Хикки мелькнула мысль, что дурак просто спятил от страха и думает отсидеться в своем драндулете, но тут он увидел, как Шанцев, почти выпрямившись – ну ослам всегда везет, – вытаскивает из салона пронзительно визжащую девушку. Хикки видел разъятый в крике рот Этерлена, видел, как из его груди и плеч летят дымящиеся клочья ткани, и понимал, что дуролом Шанцев погубит сейчас их всех.
За те секунды, что понадобились Шанцеву, Этерлен сумел подавить нескольких стрелков, и на какое- то время огонь стал менее плотным. Генерал в дымящейся одежде валялся на земле, сбитый с ног очередным попаданием.
– Давай пошел наверх, я прикрою! – крикнул он Хикки.
– Давай ты, – ответил тот, – ты еще хоть шевелишься?
– По-моему, я уже ни черта не чувствую… Ну, я пошел!
Шанцев с девчонкой уже успели забраться на несколько метров. Этерлен сунул пистолеты в кобуры, и тут Хикки увидел, что такое настоящая боевая акробатика. Попасть в прыгающий вихрь, которым стал генерал, было практически невозможно. Он в секунды перелетел через опасную зону и распрямился сразу на лесенке, уже под ногами банкира. Хикки понимал, что он так не сможет – для этого нужно годами тренироваться по несколько раз в неделю, раз за разом ломая и мучая свое тело.
Махтхольф осторожно высунулся из-за своей бочки и заметил, что огонь стих. В прицелах стрелков не было ни одной мишени. Закусив губу, Хикки выпрыгнул на открытое место и понесся, выделывая петли, к спасительной лесенке… В ту же секунду стрельба возобновилась с новым остервенением. Удар в бок сбил Хикки наземь – он перевернулся, выпустил в сторону стрелявшего длинную очередь и, стартовав с четверенек, вновь бросился вперед. Красные ступеньки маячили перед глазами как символ спасения.
Он не помнил, как добежал до башни, как подпрыгнул, схватился за шершавый алый пластик, как вскарабкался наверх.
Хикки пришел в себя на узенькой площадке на самом верху накопителя. Дальше подниматься было нельзя – их могли увидеть. Девушка, из-за которой Шанцев так рисковал, стояла на краю площадки, стиснув в ладонях рукоятку смешного дамского бластера. Рядом с ней тяжело дышал белый как мел банкир. Этерлен уже перестал дымиться.
– Сейчас они перейдут сюда, – прохрипел он, – и тогда…
– Так что теперь?. – с отчаянием спросил Хикки.
– Да вот что!
Этерлен махнул рукой в сторону девушки. Хикки повернул голову следом, и сразу же понял, что тот имел в виду. Рубчатый пластик под ногами девушки был обломан: когда-то площадка продолжалась и дальше, чтобы заканчиваться перед небольшой дверью в стене накопителя. Однако сейчас ее край и дверь разделяли как минимум два метра пустоты.
– Я допрыгну, – сообщил Хикки.
– Я тоже, – яростно фыркнул Этерлен. – А они?
“Приплыли, – подумал Хикки. – Вот если бы Лоссберг проснулся! А что, если его позвать?”
Советоваться по поводу этой идеи с Этерленом он не стал, заранее зная, что ничего, кроме мата, в ответ не услышит. В то же время какая-то сумеречная, словно утренний туман, надежда сверлила его мозг. И Хикки завопил – без слов…
– Надо подняться на, самый верх, – услышал он голос Этерлена, – и попробовать занять оборону. Когда поднимутся коптеры…
– Коптеры? – не понял его Шанцев.
– Ну да, черт подери… там же полицейские коптеры.
Этерлену показалось, что банкир сейчас потеряет равновесие и рухнет вниз. На его лице появилось выражение такого отчаяния, что генерал ощутил необходимость подхватить мужчину под локоть.
