получается. Адмирал Нилов, будучи флаг-капитаном императора, два раза царя-батюшку на рифы сажал... со всей фамилией! Так трескал «Штандартом» в банки, что великие княжны кверху пятками из-за стола вылетали вместе с компотом. А... ничего. Потому что Нилов – не мы с тобой: он знает, с кем старку пить!
Довконт развернул перед комфлотом письмо.
– От кого?
– От Гучкова... в Ставку! Копия – через Костю Житкова.
– Дай сюда. Не терплю чтецов-декламаторов. Я сам...
Адмирал прочел письмо и вернул равнодушно.
– Это детский плач, – сказал Непенин, взбивая под собой подушки кулаком, поросшим рыжеватой шерстинкой. – Если хочешь, я тоже тебе покажу. Открой вон тот ящик стола. Это мне жандармы присылают, как командующему. Раньше-то я вроде святого жил. А теперь, слава богу, жандармы меня здорово искушают...
Довконт листанул секретные бумаги. Стенограмма речи Чхеидзе... вырезка из английской «New statements», где Протопопов назван провокатором... шпионаж императрицы в пользу Германии доказан... шведская статья о Распутине... проскрипционные списки на очередность убийств: за Распутиным – царица, потом Вырубова...
– Вот и скажи: как с таким барахлом побеждать?
– Династия дискредитирована, – начал вешать сало на мышеловку Довконт. – Победить можно, но... обязательно ли с царем?
Непенин на демократические приманки не кинулся.
– Непенины руку Грозного лобызали – даже когда он им башку с плеч рубил. Я монархист потомственный и заслуженный. Моя вера настояна на чистейшей дистиллированной водичке... Гаси свет!
* * *
Среди ночи его разбудил дежурный по штабу Ренгартен.
– Ну, что там у вас стряслось?
– «Аврора»!
– Читай...
Ренгартен ознакомил его с рапортом командира крейсера каперанга Никольского. Из толпы рабочих, подстрекавших команду к бунту, были вырваны три человека и посажены в бункер крейсера. Офицеры «Авроры» сделали при этом несколько выстрелов из револьверов. Настроение команды нервное. Ручаться за матросов нельзя.
– Давай обратно, – сказал Непенин, скидывая сонную одурь. – Значит, так... Никольскому. Точка. Ваши распоряжения правильны. Точка. Команде надо разъяснить, запятая, что их задача, тире, боевая готовность. Точка. Добавь сам, Иван Иваныч, что у нас все в порядке... Больше не буди. Дай выспаться.
* * *
Утром он вышел к завтраку в кают- компанию «Кречета».
– Было что-либо за ночь?
– Было. Из главморштаба – от графа Капниста. Зачитываю:
«Весь город в руках мятежников... Единственная надежда на то, что образованный Государственной думой комитет восстановления порядка...»
– Какой комитет? – возмутился Непенин. – Что за слово?
«...сумеет порядок восстановить. Необходимо применить все усилия, чтобы удержать порядок и дисциплину среди войск и флота, тогда, даст бог, все образуется...»
– Паникеры! – сказал Непенин. – Упаси бог, если такая галиматья дойдет до эскадры... Не надо объявлять. А как «Аврора»?
– Пока все тихо.
– Ну и правильно. Пошумят и разбегутся. Никольского я знаю: он револьвер всегда в кармане таскает...
Воодушевясь, комфлот велел Ренгартену заменить матросов-радистов офицерами связи. Завтрак проходил в скучности. В развращающей роскоши стола. Драгоценный хрусталь тонко вздрагивал. Серебро горело. Все были сытые люди и бросались кусками. Роскошные омлеты – шириной в лапоть – только ковырнули. Парниковая редиска никого не радовала. Мысли оперативников занимали события в Петрограде. Об этом же, конечно, думал и Непенин, но старался не говорить...
– А что пишут в иностранных газетах?
– Союзники всегда пишут, что «русских трудно понять».
– Боюсь, что когда поймут нас, то будет уже поздно.
Неожиданно в кают-компанию «Кречета» вошел жизнерадостный Костя Житков. Свеженький – прямо из Петрограда. Потирая замерзшие руки, молодой кавторанг отделался общим поклоном (особо Непенину) и вкусно разгрыз на зубах хрусткую редиску.
– Не приведи бог, – сказал он, садясь за стол и заливая яйца соусом «крутон-моэль», – не дай-то бог, говорю я вам, ежели бы этот ваш стол питерским показать... Растрепали бы нас!
Его обступили с вопросами: «Как? Что? Не тяни...»
– Спокойно! – сказал Костя, затыкая за воротник кителя салфетку, украшенную якорями и короной с орлами. – Революция в Питере продолжается полным ходом и... У кого соль? Вестовой!
Непенин, рассвирепев, хлопнул перед ним солонку:
– Держи! Но если еще хоть раз услышу от тебя слово «революция», велю фалрепным спустить тебя без штанов на лед...
Житков отбросил вилку, и она грустно звякнула среди хрусталя.
– Вы разве ничего не знаете? – изумился он. – А я ведь прибыл к вам за советом... в надежде, что вы извещены достаточно.
– Чего ты хочешь?
Кавторанг Житков вытянулся, заговорил уже официально:
– У меня, господа, сверстан и готов к выпуску февральский номер «Морского сборника».
– Так что? – спросил Непенин. – Есть интересное?
– Есть. Две статьи: «Нельсон и его капитаны» – Сашки де Ливрона, «Место командующего эскадрой» – Овандера... Хочу спросить вас: как быть? Давать мне уведомление от редакции о том, что творится в Петрограде, или... Извините меня, Адриан Иваныч, но революция не такая штука, чтобы ее можно было замолчать.
– Опять революция? – Непенин стал багровокрасным.
– Приношу извинения, но все-таки это – революция...
Непенин, кося широкими плечами, выбирался из-за стола.
– Адриан Иваныч, – задержал его Житков, – я, как редактор «Морского сборника», ответствен за точную информацию. Какими глазами я буду смотреть в глаза читателям, если скрою от них то, что они сами ежедневно наблюдают?
– Ничего не давай в февральском номере... Не верю! Это бунт. Взнуздают всех опять и побегут к победе, хвостами помахивая.
Он ушел. Костя Житков взялся за вилку.
– Командира «Авроры» уже убили, – сказал он.
– Как убили?
– А так и убили. Он со своим револьвером совался по стенке, стал с рабочими драться. Ну, его и хлопнули из толпы. А за компанию с ним ранили и старшого с крейсера – Ограновича...
– Кто пойдет сообщить Непенину? – поднялся Черкасский.
– Костя, ты первоисточник. Сходи ты, – просили Житкова.
– Мне? А ты видел? Адмирал уперся, как баран в новые ворота. Замалчивание революции перед флотом может обернуться трагично для флота. И это грозит трагедией для самого Непенина...
