Революция шла по флоту зигзагом: побывав в Кронштадте, она навестила Ревель, а теперь подкрадывалась к Гельсингфорсу.
На совещании флагманы стали терзать Непенина упреками.
– Это преступно! – кричали из зала. – Это несовместимо с понятием о чести... Разве можно порывать с династией так легко?
Красный как рак, Непенин отбивался от флагманов:
– А что мне прикажете делать, если вся Россия отшатнулась от престола... вся! С царем порвали люди, знавшие его от самых пеленок. У нас, господа, сейчас уже нет иного выхода, как идти в струе за новым кабинетом России...
Поднялся адмирал Бахирев, заявивший конкретно:
– Остаюсь верен его императорскому величеству.
– Михаил Коронатович, – с горечью ответил ему Непенин, – неужели ты думаешь, что я монархист меньше твоего? Ты же меня знаешь. Но сейчас война. Верь, как я верю, что после войны государь снова займет престол. А теперь флагманам нельзя разбегаться. Бороться нам предстоит не только с немцами. Но и здесь... в своем доме!
С флагманами он справился. Но общения с командами не избежать, и Непенин был вынужден выступить перед матросами с дредноутов. Свой монархизм он запечатал в душе, как недопитое вино в бутылке, и держался на митинге идеально. Заговорщики-офицеры перевели дух. Но тут из команды «Полтавы» адмирала спросили:
– А кады мыло дадут? Кады белье грязное сменят?
Непенин сорвался. В одну кучу адмирал свалил революцию и грязное белье с мылом. Наполняясь гневной кровью, он кричал:
– Страной управляет черт какой-то! Кронштадтцы – сволочи и трусы. Красные фонари на клотиках зажигают, предатели... бордель развели на флоте! Спрашивайте еще – я вам отвечу!
Его спрашивали об уважении к матросу, чтобы разрешили курить на улице, чтобы честь не отдавать офицерам. Непенин распалился:
– А вы и не нужны мне со своей «честью»! Хотите по улицам с цигарками шляться – ну и шляйтесь... Только полезьте ко мне на «Кречет», не суйтесь в мои дела, тогда худо будет!
Кажется, он и сам понимал, что его занесло. Занесло в безудержности лая, помимо воли его, как тогда в Ливадии, когда он без передышки лаял на императрицу. Императрица его простила, но революция может не простить. В командах слышался ропот:
– Слыхали? Дракон был – драконом и сдохнет...
Неожиданно выручил Керенский – обратился ко всему Балтийскому флоту со строгим приказом к матросам, чтобы во всем повиновались Непенину, власть которого признана Временным правительством... Адриан Иванович даже обмяк от удовольствия:
– Охранная грамотка мне... спасибо этому адвокатишке.
Обращение Керенского размножили, офицеры с «Кречета» объезжали корабли, зачитывали его на больших сборах. Казалось, поддержка комфлоту обеспечена. Однако примитивный Непенин не настолько был изворотлив и хитер, как Колчак, – прямой и грубый, с повадками мужлана, он, низко опустив голову, хотел бодать революцию рогами, словно бык, увидевший красную тряпку...
Вечером 3 марта, выписывая зигзаг над Балтикой, молния революции достигла Гельсингфорса, она ударила в клотиковые огни, и клотики загорелись красным пламенем... Что ни день, то новая база революции: 1 марта – Кронштадт, 2 марта – Ревель, а сегодня она уже в главной гавани линейных сил флота.
* * *
«Император Павел I» вздернул на стеньгах боевые флаги – красные треугольники. Носовая башня его пришла в движение. Мрачная жуть стволов катилась вдоль рейда, словно не находя цели, пока «Павел» не уставился в борт «Андрея Первозванного», – сигнал! Бурно расплескивало морзянку: «Товарищи, не верьте тирану Непенину. От вампиров старого строя не получим свободы. Арестовывайте неугодных офицеров. Мы своих уже арестовали». Над рейдом вспыхивали огни клотиков – огни всегда тревожные, всегда зовущие...
В штабе комфлота – суета, нервность.
Командир второй бригады адмирал Небольсин убит...
– Боже, опять убийства! – воскликнул Довконт. – Ну, когда это все кончится! Делайте же что-нибудь... надо делать.
– Что делать? – спросил Непенин.
Радиорубки эскадры посылали в эфир проклятия адмиралам. С «Павла I» строго предупредили: «Ораторам в атмосферу не говорить – немец подслушает!» Между линкорами – по льду – сновали депутации. Уже темнело, и рейд горел красновато, как при пожаре. С мостика «Кречета» наблюдали, как группками сходились, судачили, снова разбегались по тропкам между тяжких бортов, палили в небо.
Команда «Кречета» обратилась к Непенину:
– А мы чем хужее? Почему у нас нет красного флага?
– Поднимайте, – разрешил комфлот. – Мне все равно...
Сидя под красным флагом, он дал радиограмму Родзянке:
– Сюда идет толпа... матросы! Кажется, арестовывать. Анархия на эскадре полная, вы, слышите – они стреляют. Убивают всех без разбору... Максимов задраен матросами в карцере...
На это Непенин ответил кратким:
– Хорошо. Будем ужинать...
Над столом нависло молчание. По дну тарелок надсадно тренькали ложки. И вдруг Непенина – словно ошпарило. Он задергался и, будто забыв о присутствии вестовых, обратился к штабистам:
– Начал сегодня «Павел»... тэ-экс! А какой из дредноутов по диспозиции может открыть огонь по зачинщику «Павлу»?
Никто ему не ответил – все уткнулись в тарелки.
– Нет, – сказал Непенин, не найдя ни в ком поддержки, – я не стану проливать кровь на рейде. Пусть уж лучше льется моя...
Толпа матросов уже ломила со льда по трапам на «Кречет», напором тел расшибали двери. Бежали по коврам... ближе, ближе...
– Непенина! Где адмирал?
Комфлот поднялся. Нет, это не убийцы. Это пока депутаты.
Он не сразу понял, что они сейчас хотят от него. Матросы просили дистанционные трубки для кормовых орудий:
– Дайте! По льду движется пехота, чтобы усмирять флот. Мы эту крупу раздробим картечью... Кто посмел вызвать солдат с берега?
– Я не вызывал. А трубки возьмите...
На прощание депутаты ему заявили:
– Вы не волнуйтесь. Возле погребов – усиленные караулы. Мы и сами боимся провокаций. Служба у нас продолжается по уставу...
На крейсерах волнения перешли в бурные взрывы патриотических ликований. Там кричали «ура России» – и даже качали офицеров. Они взлетали на матросских руках, с высоты палуб виделся им рейд, молчаливые остовы дредноутов, на которых офицеров никто не качал. Там их убивали, там штыками загоняли их в норы казематов.
Непенин сказал, растирая в ладонях лицо:
– Когда закончится эта галиматья?
К ночи уже вся эскадра примкнула к восстанию.
– Утром начнем подсчитывать убитых, – распорядился Непенин. – Попытаемся воздействовать на матросов, чтобы освободили офицеров из-под ареста. Неужели в Питере власть – голая фикция, неужели не могут нажать на флот? Вот Керенский... прислал! Филькину грамотку о доверии масс к моей особе... подтереться ею!
