человека.
Выглядели они, на мой вкус, необычно. Справа от меня тщательно пережевывал поросячью ножку здорово тертый жизнью дед с неряшливой седой бородой, облаченный в такую же потертую кожаную куртку и брюки, заправленные в высокие морские сапоги. Рядом с ним крутил в пальцах резной бокал с вином рослый мужчина откровенно бандитского вида в расстегнутой до пояса белой сорочке, за пояс кожаных штанов были заткнуты два двухствольных пистолета тонкой работы. По столу рядом с ним были рассыпаны новомодные картонные патроны для казнозарядного карабина, а слева – едва увидев меня, он сразу же впился в Уту острым вопросительным взглядом, – сидел узкоплечий, слегка седоватый человек с умным молодым лицом, вокруг его глаз весело щурились хитрые, живые морщинки. На нем был роскошный кожаный наряд, нечто вроде куртки с широкими отворотами, изящно расшитой серебром, правая ладонь пряталась в тончайшую черную перчатку, поверх которой я разглядел массивный перстень с черным камнем треугольной формы. На шее у незнакомца висел круглый золотой талисман.
– Иллари, – сказала Ута, – Иллари, – и произнесла длинную певучую фразу.
– Илла-ари? – вопросительно пропел седой и повернулся ко мне. – И ты действительно можешь быть костоправом?
Говорил он почти без акцента.
– Да, – удивленно ответил я, – немного.
– Немного уже достаточно. Садитесь, юноша. Вы пьете вино?
Только сейчас я заметил рядом с ним небольшую трубку с длинным тонким прямым мундштуком. Стараясь скрыть смущенную улыбку, я присел на стул рядом с ним, и тут в каюте бесшумно возник Иллари. Он что-то сказал седому, улыбнулся мне и быстро кивнул Уте – та послушно налила ему полный кубок вина и отрезала кусок мяса.
– Меня зовут Эйно, – неожиданно представился седой. – Это, – указал он на старика и громилу с пистолетами, – наши штурман, Тило, и лучший рулевой всех морей – Перт. Надеюсь, тебе с нами понравится. Иллари никогда не ошибается в людях.
Светлоглазый моряк добродушно хмыкнул и потянулся за вином. Глядя на них, я решил, что теряться мне не стоит, и, вытащив свой старый кинжал, приступил к делу – следует сказать, что события того дня меня изрядно утомили, и я был голоден, как дикий пес.
По всей видимости, сладкое вино оказалось слишком крепким для меня. Подкрепившись окороком, я неловко извинился и попросил разрешения идти спать. Огромный Перт, посмеиваясь, проводил меня до каюты, хлопнул по плечу и ушел. Не чуя под собой ног, я нащупал в темноте кровать и повалился на нее, как тряпичная кукла.
Надо мной уже гудели паруса.
Глава 2
Две ночи, проведенные в постоянном, почти животном страхе, заставили меня уснуть поистине мертвым сном – впервые за долгое время мне абсолютно ничего не снилось, и проснулся я с той характерной свежестью мысли, какая достигается лишь ощущением покоя и совершенной безопасности. И тут же покой сменился сомнениями. Несколько минут я лежал, рассматривая близкие доски потолка, не решаясь даже пошевелиться. Мне казалось, что перед моим взором явится нечто ужасное… потом я все-таки решился и встал с кровати.
Я находился в тесной каютке, освещаемой зарешеченным овальным иллюминатором. Напротив кровати располагался стенной шкаф, а слева от него я заметил довольно широкую, плотно пригнанную дверь. Постояв, протирая кулаками глаза, я подошел к ней и толкнул гладкую бронзовую ручку.
Передо мной была операционная зала. Очевидно, она имела еще один выход, ведущий во внутренние помещения корабля, так как за идеально чистым, обитым полированной сталью столом я увидел еще одну дверь. Здесь располагались застекленные шкафы, полные сверкающих инструментов тончайшей, едва не ювелирной работы и каких-то не совсем понятных мне приспособлений, а так же прямоугольные сундуки, украшенные надписями на незнакомом мне языке. К стене был прикреплен медный цилиндр с кранами – в нижней его части я разглядел жаровню и понял, что он предназначен для кипячения воды. Здесь мне предстояло работать. В первые минуты, неуклюже озираясь по сторонам, я с ужасом подумал, что влип. Я кое-как оперировал, мог зашить не самую сложную рану, принять роды или удалить аппендикс, но работа настоящего врача на настоящем боевом судне не могла не испугать меня – и в первую очередь я боялся ответственности за судьбы тех людей, что лягут на этот стол, ожидая от меня спасения.
За моей спиной хлопнула дверь, и я услышал голос Уты:
– Эй, Маттер, ты куда подевался?
– Я… здесь я.
Я вернулся в каюту и принялся поспешно одеваться, стараясь при этом не смотреть на девушку – мне было ужасно стыдно и за мою мальчишескую худобу, и за смущение, вызванное ее неожиданным визитом.
– Тебе пора позавтракать, – сообщила она, почему-то одарив меня загадочной улыбкой, – а потом тебя ждет Эйно.
После завтрака, состоявшего из пары сытных лепешек, куска сушеной козлятины и бокала легкого вина, я поднялся на палубу. Ута провела меня в башенку, венчавшую собой высокую кормовую надстройку, и исчезла. Я оказался в просторном, залитом солнцем помещении, стены которого были сплошь заняты огромными книжными шкафами. Башня освещалась посредством двух огромных окон, смотревших на корму. Солнце светило прямо в наши паруса – корабль шел на запад.
Посреди помещения, возле огромного дубового стола, заваленного развернутыми картами, стояли Тило, Эйно и Иллари. При моем появлении они прекратили разговор и как по команде уставились на меня.
– Как спал? – поинтересовался Эйно, не выпуская изо рта своей тонкой трубочки.
– Спасибо, са, превосходно, – ответил я, гадая, зачем меня вызвали.
– Отлично. Иди сюда, к столу. Ты разбираешься в картах?
– Самую малость, са. Приходилось видеть в книгах…
