– Значит, ты просто исчезнешь, – хмыкнул я. – И родишься вновь в лице какой-нибудь знатной дамы из малоизвестного рода.
– Для тебя это так просто? – поразилась девушка.
– Ну не для меня, конечно… Но за время, проведенное в столице, я познакомился с такими людьми, для которых подобная задачка – вроде игры в прятки.
– Филины… – Айрис прищурила глаза и вздохнула. – Я так и думала. Не знаю только, могло ли случиться иначе.
– Не только они. Все гораздо сложнее, но правду ты узнаешь немного попозже, хорошо? Я ведь и сам попал в переплет, причем, как ты понимаешь, тоже совершенно случайно.
– Все в воле богов… Я вообще не должна была появляться на свет.
– Но раз уж ты здесь!..
– Но грехи, Маттер!
– Да плевать на грехи! – держа в правой бокал с вином, я обнял Айрис левой рукой и коснулся губами ее подбородка. Наши капюшоны столкнулись, ее упал на спину, открывая ветру копну жестких черных кудряшек, и я скользнул языком по уху, в котором болталась маленькая сережка в виде трех переплетенных меж собой колечек. Девушка словно обмякла, положила голову на мое мокрое плечо и замерла.
Я гладил ее мокрые волосы и молчал: мне хотелось сказать слишком многое, но я чувствовал, что сейчас мои слова будут ни к чему…
– Остров Линн прямо по курсу! – проорал в открытом люке Перт.
– Линн! – встрепенулся я. – Значит, к полудню будем в столице!
В глазах Иллари поблескивала тревога. Он стоял у левого борта, прикрывая лицо широкополой шляпой с перьями, и внимательно зыркал вдоль берега, рассматривая обычную портовую суету, – кругом сновали грузчики, визгливо ругались ломовики, стоящие возле разгружающихся кораблей, там и сям виднелись фигурки подрядчиков, отвечающих за хозяйский товар, в руках у них были специальные дощечки, на которых записывались промежуточные счета. Ярко светило солнце, все выглядело совершенно как всегда. Через некоторое время академик тряхнул головой, отошел от планшира и приказал сводить на берег лошадей. Я еще раз посмотрел на него, не понимая, чем вызвано такое необычное беспокойство, и взбежал по трапу наверх.
Айрис, совершенно неузнаваемая в нарядном платье, которое было куплено для нее в Альмаре, стояла возле боевого дальномера, задумчиво постукивая пальцами по его станине.
– Когда я увижу тебя? – спросила она, глядя на меня с неуверенной улыбкой.
– Пока тебе лучше находиться на борту. Я подъеду в порт сразу же, как только мы узнаем новости. С Иллари что-то происходит…
– Он встревожен.
– Да – знать бы отчего. У меня такое ощущение, что он чего-то ждет. Впрочем, это неважно… я должен увидеть Энгарда – и, может быть, смогу приехать сегодня же вечером. Наверное, – я коснулся ее щеки, – я буду пока жить на корабле.
– «Бринлееф» останется в столице? – удивилась она.
– Тебе пора запомнить, что распоряжаюсь здесь я. Да, пока он останется в столице. Плата за стоянку немаленькая, но меня она не разорит. Сейчас корабль должен быть под рукой… Мы можем отплыть в любую минуту.
– К тебе, на юг?
– Нет…
Я коротко поцеловал ее в щеку и отправился вниз – лошади уже ждали нас на камне причала, и Иллари нетерпеливо махал рукой, призывая меня поторопиться.
Садясь в седло, я обернулся – Айрис все так же стояла на кормовой площадке, грустно глядя на меня. Наверное, ей было одиноко, но ничего другого я предложить не мог – в столице ее знают и, следовательно, не хватало мне еще неприятностей с беглой монахиней! До тех пор пока Каан не выправит ей новые бумаги, Айрис придется сидеть взаперти.
– Для чего так много людей? – спросил я у Иллари, неодобрительно оглядывая нашу компанию, – помимо Уты, он взял еще четверых крепких офицеров «Брина», причем вооружены они были так, словно собирались на бой с желтокожими варварами.
Королевский академик сжал губы и лишь мотнул в ответ головой. Поняв, что задавать вопросы бесполезно, я решил молча подчиниться – он лучше знал, что сейчас делать. Мы выехали из порта, проскакали вдоль нарядной набережной, заполненной, как всегда в этот час, спешащими по делам людьми, и поднялись в центральную часть города. Не произнося ни слова, Иллари повел нас в малознакомые мне дебри узких древних проулков. Моя верная Лина, немного ошарашенная непривычной для нее суетой и множеством новых запахов, то и дело вертела головой, всхрапывая и косясь на ленивых извозчичьих коней, стоящих на каждом перекрестке.
Иллари остановился на полутемной, несмотря на ослепительное послеполуденное солнце, улочке и свернул налево, в тесную арку. Последовав за ним, я оказался на каком-то пустыре, окруженном с трех сторон густыми садами.
Посреди этого странного участка торчал небольшой двухэтажный особняк с узкими, какими-то сумрачными окнами.
– Двое останьтесь на улице, остальные здесь, – отрывисто приказал Иллари, спрыгивая с коня.
Я спешился, передал молодому офицеру повод моей кобылы и прошел вслед за Иллари по узенькой каменной дорожке, едва заметной под травой, густо проросшей меж вытертых булыг. Мой академик встал перед когда-то лакированной, а теперь почти рассохшейся дверью и ударил в нее темным бронзовым молотком.
