– Был, – хмыкнул Детеринг, – дальше.
– Но Лемберг – не главный в этом шоу. Лембергу держал крышу очень сильный человек, и человек этот попал в большую задницу. А Лемберг с Миллером взялись его вытащить… я не знаю подробностей.
– Подожди, Ник. Ты слышал о шкипере Олафе?
– Нет. Кто это?
– Я сам хотел бы знать, кто это. Хорошо. Имя?
– Имя? Ха-ха, – Казаков дернул затвор и упер ствол бластера себе в подбородок. – Прощай, Танк. Увидимся в аду. Имя – Курлов…
Сухо щелкнул выстрел. Голова шерифа откинулась назад.
– М-мм, – простонал Детеринг, – и здесь он мне напакостил… ч-черт! Курлов! А-ах, черт! Саша, иди потолкуй с этой… с этим лейтенантом. Мне нужно подумать. И позови громил – пускай унесут труп.
Я вышел в коридор и подозвал двоих парней, куривших на лестнице.
– Займитесь трупом. Куда вы сунули девушку?
– Она в том крыле, – махнул рукой один из охранников. – Там комнатка в углу.
Я кивнул и двинулся по указанному адресу. Найдя нужную дверь, я без стука вошел в небольшую, хорошо обставленную комнату. На широком диване сидел наш пленник с заклеенным липкой лентой ртом, а в огромных креслах перед журнальным столиком рубились в карты двое охранников.
– Идите погуляйте, – распорядился я, швыряя на столик свою пушку. – Принесите мне красного… и что- нибудь сладкое типа бисквитов. Есть в этом доме что-то похожее?.. Жрать хочу, как перед смертью.
– Найдем, – улыбнулся парень. – Идем, Стэн, доиграем потом.
Его напарник вежливо кивнул мне, и они вышли в коридор. Я сбросил с плеч окровавленную куртку и посмотрел на нашу добычу:
– Сними эту штуку со рта. Как тебя звать?
– Мэрион… мне нравится это имя.
– Хорошо, – я нашел в кармане смятую пачку сигарет и бросил ее на стол: – Пусть так. Кури, если хочешь.
Она протянула руку, вытряхнула из пачки сигарету и посмотрела на меня.
– Огня? Сейчас.
Я бросил ей зажигалку. Она не сумела поймать ее дрожащей рукой, зажигалка упала на диван. Прикурив, лейтенант осторожно положила ее на стол и откинулась на спинку дивана.
– Скажите, зачем я вам нужна?
Я не ответил. Я осторожно потрогал блокадер на щеке. Боли я, само собой, не чувствовал, но ощущение все равно было противное. Еще и клеить потом это дело. Шрам опять же. Потом шрам своди. Вот тебе и маскировка, могли и голову снести.
В дверь постучали.
– Да! – рявкнул я.
Вошел молодой паренек с подносом, на котором стояла пыльная пузатая бутылка, бокалы и коробка с десятком пирожных.
Я кивнул и отпустил его взмахом руки. Раскупорил бутыль, налил два бокала до краев и пододвинул один к девушке.
– Спасибо, – прошептала она.
Я впился зубами в пирожное и окинул ее внимательным взглядом. Формы уже женские, гормональная стадия, видимо, позади. Да и вообще – девица, и все. Хрен его, что там мужского осталось у нее под юбкой, но воспринимать это испуганное сероглазое существо как мужчину мне было сложно. Честный коп. Феномен. Гм…
Съев три пирожных, я допил бокал вина и спросил:
– Сколько тебе лет?
– Двадцать три. А что?
– Да так, ничего. Ты понимаешь, из-за кого это все?
Она опустила глаза.
– Понимаю.
– Перестань трястись. Лучше выпей. Ты знала, что он натворил?
– Да. Знала.
– Почему ты оказалась… с ним?
Мэрион взяла со столика бокал, отпила половину, покрутила его в пальцах.
– Вы не поймете.
– Ну почему же? У меня высшее гуманитарное образование. Попробуй.
– Какое, если не секрет?
