наедавшие жир тогда, когда другие проливали кровь. Не важно, что они в этом не виноваты. Сотни ветеранских организаций, поддерживающих партию, поднимут такой вой, что Хатчинсону и его друзьям сделается дурно. Не важно, что истец, шериф Маркелас, не воевал по состоянию здоровья. На процессе выступит главный свидетель обвинения, заслуженный, увешанный крестами военный врач, прошедший всю войну от ее первого дня до последнего.
– Да, – сверкнул глазами Даль. – Теперь они не устоят. Заменить присяжных в таком деле не удастся, а наши писаки проследят за тем, чтобы судья не позволил себе какие-либо вольности процессуального характера. На сей раз они прилипли по-крупному.
– Вы будете напирать на виновность армии? – уточнил Огоновский.
– Нет, нам это не нужно. Ведь в любом случае военными будет заниматься трибунал, а не гражданский суд. Но мы придавим их всех – и аримию, и «Элмер Хиллз». Придавим, вы понимаете меня? Другого нам, собственно, и не нужно. Процесс будет выигран формально, и все получат свое. Шэттак будет доволен, наши ставки вырастут, а вы получите гарантию того, что на Оксдэме все пойдет своим чередом. Со временем я наверное, смогу поднять и вопрос о правительственных кредитах – Березай многим нам обязан, а это, по большому счету, такая мелочь…
Глава 11.
– Леди и джентльмены! Главной задачей любого суда является установление истины, и я уверен, что истина будет установлена.
Андрей не удержался от улыбки. Фразеология судьи Додда вызывала у него чувство некоторой нереальности происходящего. Сморщенный старикашка – парик все время съезжал ему на правое ухо и он поправлял его резким коротким взмахом ладони, со свидетельской скамейки Огоновского это выглядело так, будто судья поспешно отдает кому-то честь, – Додд вещал как старый, плохо отрегулированный автомат, выплевывающий в зал шаблонные, казенно-нелепые фразы, со свистом пролетавщие мимо ушей почтенной публики.
– Ознакомившись с материалами дела… – Додд сделал паузу, обвел зал отсутствующим взглядом и снова наклонился над разбросанными по судейской кафедре листами распечатки, – я пришел к выводу о значительной неоднозначности данного иска. Да-а, леди и джентльмены, о неоднозначности. В данный момент мне не совсем ясно, какими установками руководствовались наши уважаемые ответчики, решившиеся на нарушение множества законов Конфедерации, но истина, повторяю, будет установлена.
Даль только что закончил свою речь и сидел в двух метрах от Андрея, время от времени поглядывая на Бэрдена и наклоняясь к плечу Трюфо, чтобы прошептать ему что-то. Бэрден казался ему слабым звеном.
– Итак, – Додд зашуршал бумагами и поднял голову, – я предоставляю слово обвинению.
– Ваша честь, – неторопливо встал Трюфо, – я хотел бы предоставить слово свидетелю Оливеру Бэрдену, шефу-попечителю территории Гринвиллоу, департамент Оксдэм.
Додд величественно качнул подбородком.
Бэрден нерешительно поднялся со своего места и прошел к отдельной свидетельской кафедре. Обвел глазами зал, посмотрел на презрительно щурящегося Хатчинсона, который сидел в противоположном углу, глянул на Трюфо, потом поймал наконец уверенную улыбку Даля, кашлянул и начал:
– Ваша честь!.. Господа!.. Я хочу начать с того дня, когда ко мне в канцелярию прибыл шериф территории Николас Маркелас и заявил, что только что сделал предупреждение мастеру Таккеру Хатчинсону, который, по его словам, незаконно вторгся на земли вдовы Дорфер и производил там некие геологоразведочные работы. А также… а также предложил вдове продать принадлежащие ей земли. Свое предложение он сделал в ультимативной и даже оскорбительной форме, при этом Хатчинсона сопровождали вооруженные люди.
– Протестую! – вскрикнул адвокат «Элмер Хиллз». – Факт оскорбления не установлен!
– Протест принимается, – вяло буркнул Додд. – Продолжайте, мастер Бэрден, продолжайте. По существу…
Шеф беспомощно пожал плечами.
– Как уже говорил сенатор Даль, наша планета потеряла очень много людей. С войны не вернулись сорок два процента мужчин и двенадцать процентов женщин из числа добровольно вступивших в подразделения ландштурма Конфедерации. Фактически, территория Гринвиллоу испытывает жесточайший дефицит рабочих рук.
– Протестую! – снова вскинулся адвокат ответчиков. – Показания свидетеля не имеют отношения к делу и могут…
– Протест отклоняется, – величаво перебил его судья. – Рассказывайте, ваша милость.
– Вследствие этого, – голос Бэрдена неожиданно окреп, – многие шахты и фермы находятся в самом плачевном состоянии. Компания «Элмер Хиллз» выбрала удачный, с ее точки зрения, момент, но все же они просчитались. Люди Гринвиллоу не пожелали продавать то, что принадлежало еще их дедам. И тогда, как я понимаю, в ход пошел некий резервный вариант. Было решено вынудить лендлордов продать принадлежащие им земли, вынудить самым гнусным и незаконным путем. Был предпринят сговор, сговор с главарями разбойничьих банд, терроризирующих округу. Целью сговора был ввод на территорию Гринвиллоу правительственных войск, которые, в свою очередь, должны были запугать местное население с тем, чтобы оно пошло на кабальные условия, предлагаемые компанией «Элмер Хиллз».
Бэрден говорил почти час. Адвокаты ответчиков несколько раз заявляли протесты, но в большинстве случаев судья отклонял их. Зал слушал шефа-попечителя, как мессию. На Авроре, за годы войны отвыкшей от детективных историй, этот процесс выглядел самым настоящим цирком, напоминанием о славных прошлых временах, когда в судах шумели недюжинные страсти, а обыватель, проглядывая по утрам сети, наслаждался разворачивающимся перед ним действом. Когда Бэрден обтекаемо – так было договорено с Далем, – заговорил о попытках давления, которые предпринимали в его отношении Хатчинсон и Блинов, а также о том, что во время разговора в приемной находились вооруженные офицеры легиона, лица адвокатов компании потемнели, а по залу пронесся восхищенный ропот.
Вслед за Бэрденом выступил Маркелас. Его речь заставила судью нахмуриться. Подробно, не упуская ни единой мелочи, он рассказал о налетах на беззащитные поселки, о том, как бежали в Змеиный лог люди, об ужасной ночи, проведенной в ожидании атаки и о том, как его и остальных арестовали и заперли в отеле солдаты прибывшего утром легиона.
