сообщить вам, что я, возможно, нашел ответ на загадку происшедшего с вашими крионавтами. Надеюсь сообщить вам кое-что новенькое.
Вождь и Фе так и затряслись и стали осыпать Поулоса вопросами.
— Компания «Юнайтед Консервайтед» — лидер в производстве металлической тары — проводила испытания нового типа контейнеров на дне выработанной двадцатикилометровой шахты в Аппалачах. Цель: выяснить срок годности контейнеров из новейшего сплава в условиях нейтральной окружающей среды. В эксперимент были включены животные, помещенные в стерильные низкотемпературные камеры — то есть замороженные. Когда шесть месяцев спустя контейнеры были подняты на поверхность, исследователи обнаружили, что животные исчезли. Бесследно. Только на стенках каждой камеры осталось пятнышко слизи.
— Господи!
— У меня есть подробный отчет об эксперименте. Вот, — сказал Грек, вынимая из кармана кассету и протягивая ее Секвойе. — А теперь вопрос на сообразительность: много ли космической радиации проникает в шахту на двадцатикилометровую глубину?
— На этой глубине должен быть тот уровень радиации, при котором развивалось все живое — на протяжении миллиардов лет.
— Нет, я толкую о космическом излучении, профессор Угадай.
— Ну, тут сотня вероятностей.
— Я не обещал точных данных.
— Ученые «Юнайтед Консервайтед» догадались, что к чему?
— Нет.
— Они исследовали состав слизи?
— Нет. Они подали предварительную заявку в патентное бюро — так называемое ходатайство о невыдаче патента другому лицу. В этой заявке они описали феномен и шаги, которые они намерены предпринять для его изучения.
— Придурки! — пробормотал Вождь.
— Совершенно согласен. Но что вы хотите от оболтусов из фирмы средней руки? Я приглашаю вас, профессор Угадай, работать на меня и на нашу замечательную «Фарбен Индустри» — вот где размах, вот где перспективы и мощная финансовая поддержка!
— Погоди, — перебил я, — что за хреновина такая — ходатайство о невыдаче?
Синдикат снисходительно улыбнулся.
— Ах, Гинь, не бывать тебе обеспеченным человеком — ты навсегда останешься жалким миллионером! Пора бы тебе знать, что ходатайство о невыдаче патента другому лицу это способ застолбить право на открытие за собой еще на самом раннем этапе исследования. Предварительным ходатайством вы сообщаете миру, что сделаете заявку на патент, как только будет получен конкретный результат.
— О, мы не позволим этим типам обойти себя! — воскликнула Фе. — Не позволим!
— Они нас не обойдут, красавица.
— Но как вы их остановите?
— Уже остановил. Я ее купил.
— Черт возьми, — сказал я, — каким образом можно выкупить предварительную заявку, то есть голое намерение исследовать?!
— Намерения купить нельзя, — сказал Синдикат. — Поэтому я купил «Юнайтед Консервайтед». Для того я и летал в Проктор-Гэмбл — чтобы провести переговоры о покупке. Это мой подарок исследовательской группе нашей Команды. Я рад, что группу возглавляет новоприобретенный член нашей Команды — именитый профессор Секвойя Угадай.
Фе кинулась обнимать Поулоса с таким энтузиазмом, что раздался хруст,
— наша Фе-дьмочка сломала Греку его сверхэлегантное пенсне. Поулос расхохотался, громко чмокнул наглую девчонку и развернул в сторону Вождя.
— И что теперь? — защебетала она. — Вождь, что будем делать теперь? Только быстро, быстро, быстро!
Секвойя заговорил в растяжку, рассеянным тоном, что нас удивило — он был так скор, когда речь заходила о научных материях.
— Существуют волны и частицы. С одного края спектра электромагнитных волн — фоновые радиоизлучения, принимаемые кое-кем из моих коллег за эхо Большого Взрыва, с которого началась Вселенная. Есть слабопроникающие рентгеновские лучи и жесткие. Разумеется, еще космические излучения. Нейтрино — у них нет заряда и никакие другие частицы не способны их захватывать. Нейтрино могли бы беспрепятственно пройти через слой свинца толщиной в несколько световых лет. Есть еще частицы, испускаемые гаснущими звездами, когда те превращаются в гравитационные дыры, — это явление позволяет нам выдвинуть захватывающее предположение: быть может, это результат бомбардировки античастицами из Антивселенной. Что?
— Мы не проронили ни слова.
— Значит, послышалось… Помещение в орбитальный космический корабль увеличивает шансы встречи с этими частицами на пятьдесят процентов.
— Именно это и произошло с крионавтами. Вождь?
— Возможно.
— С какого же конца мы начнем исследование?
Он не отвечал. Рассеянно таращился в пространство перед собой — казалось, высматривает пролетающие мимо частицы.
— Вождь, чем мы займемся для начала? — не отставала Фе.
Опять никакого ответа.
Я прошептал Борджиа:
— Он, часом, не впал в прежнюю кататонию?
Она только пожала плечами.
Но тут Ункас наконец заговорил — так медленно, как будто прислушивался к невидимому суфлеру.
— Вопрос в том, где… где разумнее проводить эксперимент… в криокапсуле на Земле… или же послать на орбиту… дабы ускорить процесс.
— Если решите проводить опыты на Земле, — поспешно вставил Синдикат,
— то у меня в Таиланде есть шахта тридцатикилометровой глубины. Она к вашим услугам.
— Но, возможно, все же лучше послать капсулу на орбиту — или поместить в новейший двадцатимильный циклотрон.
— Захочет ли Объединенный Фонд финансировать твои исследования? — спросил я.
— Послушайте, профессор Угадай, я настоятельно приглашаю вас работать на средства «Фарбен Индустри». И пожалуйста, не надо возражать, мисс Фе! Мы поселим вас на самой роскошной вилле, где вы будете жить и работать, нисколько не волнуясь относительно возможных конкурентов.
На этом этапе разговора Вождь опять углубился в себя, ведя неслышный разговор с невидимым собеседником. А нам оставалось только ждать. Пока мы с глупым видом переминались с ноги на ногу, в комнату впорхнул счастливый Эдисон. По его довольной физиономии мы догадались, что он наконец починил дверную электронику, но жестами приказали ему оставить эту информацию при себе. Итак, мы ждали в почтительном молчании, которое затягивалось, затягивалось, затягивалось…
— А вот этого я еще не слышал, — изрек Вождь.
— И мы не слышали, — подхватил я.
Внезапно внизу застрекотал принтер. Все мы подскочили от неожиданности. Я совершенно обалдел от такого сюрприза.
— Но это же исключено! — воскликнул я. — Эта фиговина повинуется только клавиатуре — а Фе разбила ее на мелкие кусочки!
— Любопытно, — сказал Секвойя с прежней живостью в голосе. Похоже, он опять резко вернулся к своему обычному состоянию. (Наш черокский гений неистощим в искусстве удивлять окружающих.) — Давайте-ка взглянем, что там происходит. Возможно, компьютер таким образом запоздало реагирует на истребление клавиатуры? У машин временами случаются неожиданные всплески эмоций.
