– Какой самый прилипчивый мотив из тех, что вы когда-то сочинили?
– Прилипчивый?
– Вы знаете, о чем я говорю. Что-нибудь вроде этих рекламных куплетов, которые потом не выбросишь из головы.
– А-а… Мы их называем «пепси».
– Почему?
– Кто его знает. Говорят, их изобрел впервые еще несколько веков назад какой-то Пепси. Я этого товара не держу. Когда-то написала одну штучку… – Даффи скорчила гримасу. – Даже сейчас не могу вспомнить без содрогания. Такая дрянь, стоит раз услышать – привяжется не меньше чем на месяц. Меня она промучила год.
– Вы шутите.
– Честное скаутское, мистер Рич. Песенка называлась «Смотри в оба». Я ее написала для той злополучной пьесы о сумасшедшем математике, которая потом с таким треском провалилась. Они просили что-нибудь въедливое, и я уж постаралась. Публика так негодовала, что спектакль сняли со сцены и потеряли на этом целое состояние.
– Спойте мне ее.
– Я слишком хорошо к вам отношусь.
– Нет, правда, Даффи. Я умираю от любопытства.
– Вы раскаетесь.
– Я вам не верю.
– Ну ладно, свинтус, – Даффи пододвинула к себе переносную панель с клавиатурой. – Это вам расплата за ваш ледяной поцелуй.
Ее рука грациозно заскользила по панели. Комнату наполнила предельно монотонная мелодия, мучительно банальная, въедающаяся своей банальностью в мозги. Это была квинтэссенция всех мелодических клише, которые когда-либо слышал Рич. Какой бы ты мотив ни начал вспоминать, ты неизбежно соскальзывал на изъезженную дорожку этой мелодии.
«Смотри в оба».
И Даффи запела:
– О господи! – воскликнул Рич.
– У меня тут есть неплохие находки, – говорила Даффи, продолжая играть. – Заметили вы этот такт после слов «Смотри в оба»? Это полукаденция. После слов «три, два, раз» такт снова повторяется. Это превращает и концовку в полукаденцию, и песню можно продолжать без конца. Такт как бы гонит вас по кругу. «Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!» Тррам. «Ах ты, камбала, смотри в оба! Смотри…»
– Будет вам, чертенок! – Рич вскочил, зажав уши ладонями. – Что вы со мной сделали? Сколько продлится это наваждение?
– Не меньше месяца.
– Ах ты, камбала, не вобла, смотри… Я погиб. Можно как-нибудь от этого спастись?
– Конечно. Очень просто. Погубите меня, – Даффи прижалась к нему и поцеловала со всем пылом юности. – Дурачок, – шептала она. – Олух. Балбес. Недотепа. Для кого ты меня бережешь, глупыш? Втащи меня в сточную канаву. А я-то думала, ты человек без предрассудков.
– У меня их еще меньше, чем ты думала, – ответил он и вышел.
Его расчет оправдался, песенка накрепко засела у него в мозгу и, пока он спускался по лестнице, трещала без перерыва.
– Еще меньше предрассудков, чем ты думала, – пробормотал он и нацелил своего прыгуна на ссудную кассу Джерри Черча, расположенную на западной окраине города.
Ростовщичество, что бы ни утверждали завистники, одна из старейших профессий. Еще в далекой древности люди занимались тем, что ссужали своим ближним деньги под залог движимого имущества. Уходя истоками в глубины прошлого и устремляясь в будущее к самым его отдаленным рубежам, эта профессия не подвергается переменам, как и сама ссудная касса. Заваленный реликвиями разных эпох погребок Джерри Черча в глазах посетителей выглядел музеем вечности. И даже сам Черч с любопытным уклончивым взглядом, со сморщенной физиономией, покореженной и почерневшей от невидимых ударов – следы душевных мук, – казался существом без возраста, олицетворением извечного ростовщика.
Черч вылез из полутьмы и оказался перед Ричем, который стоял у прилавка, освещенный косо падающим на него солнечным лучом. Черч не вздрогнул. Он не узнал посетителя. Прошмыгнув мимо того, кто уже десять лет был его злейшим врагом, Черч забрался за прилавок и спросил:
– Чем могу вам служить?
– Здравствуйте, Джерри.
Не поднимая глаз, Черч протянул через прилавок руку. Рич хотел ее пожать, но Черч ее отдернул.
– Нет уж, – произнес он с истерическим смешком. – Нет уж, спасибо. Просто дайте мне то, что вы принесли в заклад.
Щупач, оказывается, подстроил ему мелкую ловушку, и он в нее попался. Наплевать.
– Я ничего не принес вам в заклад.
– Так обеднели? Подумать только, какой человек споткнулся. Но мы ведь все под этим ходим. Все мы спотыкаемся. Все спотыкаемся.
Черч искоса глядел на Рича, пробуя прощупать его мысли. Ну что же, пусть попробует.
– Все мы спотыкаемся, – сказал Черч. – Все как один.
– Вы это верно заметили, Джерри. Но я пока что не споткнулся. Мне повезло.
– А мне не повезло, – ответил Черч, злобно блеснув глазами. – Я встретился с вами.
– Нет, Джерри, – мягко сказал Рич. – Вам не оттого не повезло, что вы меня встретили, а оттого, что так вам на роду написано. Не…
– Дрянь паршивая! – произнес Черч зловеще-мягким голосом. – Гад ползучий! Чтоб тебе сгнить заживо! Паразит! А ну мотай отсюда. Ничего больше от тебя не хочу. Ничего! Понятно?
– Даже моих денег? – Рич вынул из кармана десять матово блестящих соверенов и положил их на
