Уголок его рта нетерпеливо дернулся, и он немедленно вновь погрузился в изучение прессы.
Некоторое время она ела в молчании, наслаждаясь видом из широкого окна, раз уж ей отказано в общении. Затем схватила вилку, взяла вторую тарелку и наполнила ее небольшими порциями того же, что ела сама.
– Вот, – сказала она, отстраняя газету и ставя тарелку перед ним. – Ты с ума меня сведешь. Ты должен съесть хоть что-то.
Его брови сошлись в недовольной гримасе.
– Мне еда не требуется.
И он попытался снова развернуть перед собой газету. Елена со вздохом привстала и, вырвав газету у него из рук, положила как можно дальше, так, что теперь ему пришлось бы встать и обойти стол, чтобы заполучить ее обратно.
– Хочешь, я тебе почитаю, пока ты ешь? – весело предложила она.
Он начал закипать.
– Елена, – имя ее прозвучало зловеще, – ты тут не для того, чтобы меня опекать и поучать. Мне тридцать пять, и я давно сам могу принимать решения. Отдай мне мою газету.
Она покачала головой.
– Сделай мне приятное. Пожалуйста. Впереди у тебя трудный день, и ночью мы здорово вымотались. Тебе надо набираться сил, иначе ты будешь ни на что не пригоден к ночи.
От собственной храбрости ее щеки порозовели, но она не опустила глаза под его пристальным взглядом. Несколько минут она смотрели друг на друга. Потом он фыркнул и взялся за вилку.
– Отлично. Ты читаешь, я ем. И не волнуйся – у меня еще осталось достаточно энергии на все, что бы ты ни планировала.
Открыв газету, чтобы спрятать все сильнее разгорающийся румянец, она с трудом сглотнула и начала читать там, где, по ее мнению, он прервался. Информация оказалась достаточно скучной, но она мужественно дочитала до последней строки.
– Я переменил мнение, – сказал он. – С нынешнего дня я буду съедать огромный завтрак из четырех блюд... а чтение оставлю тебе. И буду наслаждаться завораживающими переливами твоего голоса. А может, почитаешь мне сегодня на ночь? В постели? Получится соблазнительная прелюдия к сексу.
– У тебя что, имеется какая-нибудь возбуждающая сексуальная литература? – спросила она, удивляясь, что слова произносятся уверенно и даже вроде бы зазывно. И впервые ощутила сексуальный, скрытый призыв своего голоса.
По его взгляду она поняла, что Чейз тоже услышал этот призыв.
– Нет, – отозвался он хрипло. – Но к вечеру я обязательно что-нибудь найду, даже если мне придется обойти все книжные магазины Западного побережья. – Он перевел взгляд на часы. – К сожалению, мне надо идти, иначе я опоздаю на первую сегодняшнюю встречу.
Отодвинув в сторону стул, Чейз поднялся и вынул из кармана бумажник.
– Я буду весь день сегодня занят, так что тебе придется чем-то себя занять. Вот, возьми. – Он подал ей кредитку и пачку крупных купюр. – Сходи за покупками, пообедай, повеселись. Увидимся около четырех. Будь готова к еще одному вечеру в ресторане, ладно?
Она взяла деньги и кредитку, хоть и без удовольствия. Деньги на то, чтобы 'чем-то себя занять', – это заставило ее почувствовать себя дешевкой, компаньонкой на жалованье. Но, видимо, согласие стать чьей- либо любовницей предполагает подобные вещи.
Дверь за ним закрылась, оставив Елену одну в просторном номере. Она поглядела на кредитку в одной руке, на деньги в другой. Надо же, как быстро произошел переход от забавного к огорчительному, подумала она. Но тут не каникулы, – это неделя работы на Чейза, и он выполняет свою часть делового соглашения.
Значит, ей, как хорошей любовнице, следует чем-то занять свой день и приготовиться к вечернему представлению.
Где ее носит?
Чейз стоял перед зеркалом спальни, поправляя галстук в пятый или шестой раз. Он принял душ, оделся и приготовился к выходу. Дело за малым – сопровождающей дамой.
Он снова посмотрел на часы, хотя делал это всего минуту назад, и пробурчал сдавленное проклятие.
Она опаздывает почти на час. Ей же было сказано: быть к четырем, а теперь почти пять.
Должно быть, забылась, транжиря полученные средства. Чего еще ждать от избалованного, эгоистичного создания по имени Елена Санчез?
Нельзя сказать, что она ярко проявила эти качества с момента их встречи в аэропорту. Естественно, полтора дня нельзя считать показательными. Вот, поглядите, получила деньги – и бегает теперь, торопясь скупить все магазины. Удивляться нечему. По правде говоря, он нарочно дал ей такую крупную сумму, чтобы доказать – себе, больше никому, – что видит ее насквозь. Елена Санчез не изменилась. Так и осталась самовлюбленной, слишком, к несчастью для других, красивой пустышкой, ставящей свои удобства и желания превыше всего.
Напоминание, стоящее потери нескольких тысяч долларов. Но если она не явится в самом скором времени, если вынудит его опоздать на важный ужин, он не только заставит ее платить из собственного кармана, но и посадит на обратный самолет и немедленно расправится с компанией ее отца.
Чейз снова выругался и собирался в тысячный раз свериться с часами, когда ручка двери повернулась.
