на кнопку, пока лифт не тронулся.
– Давай же, давай, – бормотала она, уже жалея, что не побежала по лестнице. Ей казалось, что даже на каблуках она добралась бы быстрее лифта.
Когда двери разъехались, Елена вырвалась наружу и, стуча каблуками по мраморному полу, вихрем пронеслась сквозь входную дверь. И успела лишь увидеть мелькнувшие задние фонари его машины.
Бежать за ним, звать уже бессмысленно. Он уехал, и Елена не знала, вернется ли когда-нибудь к ней.
С момента вечеринки прошло два дня. Два дня с тех пор, как Чейз ушел. Два дня, как он отказывается разговаривать с ней.
Из гостиницы она взяла такси до его дома, но он либо не поехал домой, либо не отозвался на ее отчаянные звонки и стук.
Приехав к себе, она немедленно попыталась ему дозвониться. Сначала домой, потом на сотовый, даже на работу. Никакого ответа. Он даже не потрудился ответить на ее звонки, хотя она звонила еще несколько раз, оставляя сообщения.
Елена подозревала, что он на работе, но, когда бы она ни позвонила, в приемной спрашивали ее имя, а затем быстро отвечали, что в настоящее время он недоступен.
Не недоступен. Он просто избегает ее, и она отлично это знает.
Когда телефон на ее рабочем столе зазвонил, Елена замерла, сердце ушло в пятки. Все это время работа валилась у нее из рук, все силы уходили на бесконечные попытки дозвониться до него. Теперь она боялась отвечать, потому что это мог быть не он.
После четырех звонков она глубоко вдохнула и сняла трубку.
– Елена Санчез.
– Мисс Санчез, это Нэнси, персональный секретарь мистера Рэмсея. Мистер Рэмсей хотел бы видеть вас в семь вечера в Чез-Пиерра. Вы будете сопровождать его на деловую встречу, поэтому оденьтесь соответственно.
Первоначальное огорчение Елены сменилось удивлением.
– У вас есть какие-то вопросы относительно полученных инструкций, мисс Санчез? – поторопила секретарь.
– Нет. То есть да. Есть. – Наклонившись над столом, Елена крепко сжала телефонный шнур. – А Чейз там? Можно мне поговорить с ним?
– Мне очень жаль, – извинилась собеседница совершенно бесстрастно, – в настоящий момент мистер Рэмсей недоступен, но он будет ждать вас сегодня в семь в Чез-Пиерра. Не опаздывайте.
Линию разъединили, оставив Елену в недоумении.
Чейз просит сопровождать его сегодня во время деловой встречи. Что это значит? Он оправился после грубого выпада Тиши? Если да, то почему не звонит сам? Почему звонит секретарь и разговаривает так холодно? Обычно она проявляла большее дружелюбие в отношении Елены.
Ответов на вопросы не было, и вряд ли они появятся до встречи с ним. Еще пять часов, подумала Елена, посмотрев на часы.
Пять часов до момента, когда она снова увидит Чейза и сумеет узнать, как он в действительности к ней относится.
Оттуда, где он сидел, Чейз видел, как Елена вошла в ресторан. Как обычно, она выглядела роскошно.
Но сегодня он не позволит ее телу или улыбке влиять на него. Пусть почувствует себя в его шкуре.
Уговаривать ее разделить с ним постель и сопровождать его на деловые встречи изначально было глупой идеей. О чем он только думал?
Ясно, конечно. Он думал, что сумеет отплатить ей за прошлое дурное обращение и получить удовлетворение от мести.
Ага. Поглядите, куда это его завело.
Он отпил еще вина из бокала, который вертел в руках уже полчаса, с самого своего тут появления, довольный, что Елена еще не заметила его и продолжает искать. Возможно, это и жестоко с его стороны, но он и пальцем не шевельнет, чтобы привлечь ее внимание. Ему требуется время, еще немного, чтобы набраться мужества и оказаться рядом с ней. Вдыхать ее запах, видеть ее нежную кожу и вспоминать, какова она на ощупь, на вкус.
Вопреки его воле тело взволновалось, напряглось от желания.
Будь она проклята. Будь проклят он сам за предательское вожделение к ней.
Он не хочет хотеть ее. Он хочет ее наказать – за то, что случилось двадцать лет назад и позавчера.
Ярость снова начала вскипать в нем. Ярость, приправленная хорошей дозой похоти.
Она уже приближалась, на лице – нерешительная улыбка. Он почти видел, как мечутся в ее голове мысли, сомнения относительно приема, который ей окажут.
Надо ли встать, взять ее за руку, поцеловать в щеку перед тем, как предложить сесть рядом? Или проявить твердость и предоставить ей возможность самой устраиваться, как хочет?
С непонятно откуда взявшимся чувством вины он вспомнил о ночи, совсем недавно проведенной у него дома. С нею.
Но этот поезд давно ушел. Он снова выпрямился на стуле.
