– У вас есть еще вопросы? – поинтересовалась Шеннон, делая маленький глоток изумительного вина.
Отрицательно покачав головой, он сказал:
– Нет, мне кажется, я уже знаю все, что нужно, о вашем здоровье и намерениях.
– Зачем же тогда вы пригласили меня на обед? – спросила она, пытаясь скрыть улыбку.
– Просто захотелось, и я не стал отказывать себе в этом удовольствии.
– Наверное, вы правы, – ответила Шеннон. Она не могла полностью расслабиться и насладиться теплым вечером, потому что боялась сказать или сделать что-то не то. – Но я все-таки не понимаю, зачем мы здесь, если вы больше не хотите ничего знать обо мне?
– Не думайте о вопросах и работе. Сегодня вечером я просто хочу отдохнуть. Мы можем поговорить и так узнать друг друга получше.
Шеннон тихо засмеялась, опустив взгляд на скатерть из дорогого полотна.
– Если вы читали заключения целого легиона врачей и адвокатов, то не думаю, что у вас могли остаться еще вопросы.
– Да, мои люди очень дотошны, – согласился Берк. – Но ведь это вовсе не значит, что они или я знаем вас достаточно хорошо. Все, что мне известно, – это ваша группа крови, дата рождения и то, где вы учились. Но сегодня мне захотелось узнать о вас немного больше.
– Например?
– Ваш любимый цвет, любимое мороженое, первая любовь…
– Хорошо. – Сейчас, когда Шеннон поняла, что это не интервью, она почувствовала себя гораздо комфортней и уверенней. – Но раз уж я соглашаюсь ответить на ваши вопросы, было бы вполне логично, чтобы вы ответили на мои.
Берк задумался на минуту, и по блеску в его глазах Шеннон поняла, что эта мысль его развеселила.
– Договорились.
Заказ наконец принесли, и пока они разглядывали блюда, Шеннон успела ответить на первые три вопроса.
– Мой любимый цвет – зеленый, – сообщила она. – Любой оттенок, от фисташкового до салатового. Мое любимое мороженое – с шоколадной крошкой. А моей первой любовью был Томми Стоклин. Это было во втором классе. Томми разбил мое сердце, когда начал встречаться с Люсиндой Мерривендер. Сначала она дразнила его, а потом позволила держать себя за руку, когда ходила по парапету на набережной.
– О! – В его голосе послышалась ирония.
– Теперь ваша очередь.
– Мне отвечать на те же вопросы или вы хотите знать что-то особенное?
– На те же.
– Хорошо. Мой любимый цвет – черный. А мороженое я не очень люблю, но если надо выбирать, то я бы выбрал ванильное. И последний ответ мне никогда не разбивали сердце.
Шеннон замерла с вилкой на весу. Затем, внимательно посмотрев на него, она положила вилку и переспросила:
– Никогда?
– Никогда, – Берк продолжал невозмутимо есть.
– Но как же так? – Она понимала, что не должна вмешиваться в его жизнь, но не могла не удивиться.
Его предпочтения в цвете и мороженом не показались ей неожиданными. Берк Бишоп казался застегнутым на все пуговицы и не мог позволить себе любить такие глупости, как мороженое. Но неужели в его жизни не было хоть одного человека, который мог бы оставить след в его сердце?! А если не человек, то хотя бы какое-нибудь домашнее животное в детстве. Ведь все когда-то имели любимого щенка, котенка или хомячка. Неужели у него ничего этого не было?
– Очень трудно разбить вам сердце, если вы никогда не любили, – пояснил он. – У меня не было и нет времени на сантименты.
Шеннон рассмеялась, и в этом смехе слышались нотки удивления и недоверия.
– Как вы можете говорить, что любовь не нужна? Ведь именно она заставляет вращаться эту землю.
– Землю вращает обычный доллар, – усмехнулся Берк. – Любовь здесь ни при чем.
От удивления Шеннон широко распахнула глаза.
– Весьма циничный взгляд на мир. Но ведь не все можно купить за деньги.
– Если бы у вас было столько же денег, сколько у меня, – произнес он со снисходительной улыбкой, – вы бы так не говорили. Поэтому я предпочитаю называть себя реалистом.
Хм, возможно, он был отчасти прав. Ведь собирается же он потратить деньги на покупку матери своему еще не родившемуся ребенку. И раз ему удалось это сделать, почему он должен думать иначе?
Шеннон почувствовала жалость к этому человеку, чья жизнь была такой пустой и бессмысленной, что он даже не верил в любовь. А уж Шеннон знала, насколько всесильной и исцеляющей может быть любовь. Любая: любовь между родными, между друзьями, между мужчиной и женщиной…
Да, видимо, Берк никогда не любил, но Шеннон почему-то подозревала, что все его выдуманные теории
