После многих часов кропотливой работы то, что поначалу казалось Вэну игрой, превратилось в скучное, утомительное занятие. И тогда он начал жульничать:
— Правильно! — устало говорил Вэн. — Именно так выглядит комната Мертвецов.
Правда, Пол с Ларви быстро поняли, что он так отвечает, чтобы избавиться от надоевшего занятия, и стали давать ему передышки. Тогда Джанин отправлялась с ним побродить по коридорам, пристегнув к плечу камеру и микрофон — вдруг Вэн скажет что-нибудь важное или покажет сокровище. Во время прогулок с Джанин Вэн расслаблялся и становился разговорчивым. Знания его были так же поразительны, как и невежество. И то и другое совершенно непредсказуемо.
Но не только Вэн нуждался в изучении. Каждый час Ларви или Пейтер предлагали обсудить новый способ, как заставить Пищевую фабрику отказаться от запрограммированного курса, чтобы они могли выполнить свою основную задачу. Ничего не получалось. С Земли приходили все новые послания и рекомендации. Но они по-прежнему не имели отношения к важным событиям на корабле. Сообщения даже не были интересны.
Джанин оставила в памяти Веры целую пачку писем от своих кумиров, не побеспокоившись их прочесть — долгие уединенные разговоры с Вэном удовлетворяли все ее нужды.
Иногда поступали странные новости. Ларви сообщили, что коллеги объявили ее женщиной года. Старый Пейтер получил официальное письмо из города, где родился. Прочитав его, он разразился гомерическим хохотом.
— Дортмунд просит меня стать бургомистром! Что за вздор!
— Ну, это же прекрасно, — откликнулась Ларви. — Это такая честь.
— Ничего подобного, — свирепо возразил он. — Бургомистр! С теми деньгами, что мы получим, я могу быть избран президентом Федеральной республики или даже... — Он ненадолго смолк, а потом мрачно сказал: — Если, конечно, я еще увижу Федеральную республику. — Затем, глядя поверх голов, он некоторое время беззвучно шевелил губами и наконец вымолвил: — Наверное, пора возвращаться.
— Ах, папа, — начала Джанин и испуганно замолчала: старик бросил на нее взгляд вожака волчьей стаи, каким тот смотрит на зарвавшегося щенка. Между ними неожиданно возникло напряжение, но тут Пол принял огонь на себя. Он откашлялся и сказал:
— У нас, конечно, есть такая возможность. Остается, правда, обсудить вопрос о контракте...
Пейтер покачал головой.
— Я думал об этом. Нам и так уже очень много должны! Только за то, что мы прекратили лихорадку. Если нам заплатят хотя бы один процент от предотвращенного убытка, у нас будут миллионы. Миллиарды! А если они не станут платить... — Он осекся, но быстро справился с собой и уверенно продолжил: — Нет, заплатят. Просто надо послать на Землю обстоятельное письмо. Сообщить, что мы покончили с лихорадкой раз и навсегда, но не можем передвинуть Пищевую фабрику ни на дюйм. Поэтому решили вернуться домой. К тому времени, как придет ответ, мы уже много недель будем в пути.
— А как же Вэн? — с тревогой спросила Джанин.
— Полетит с нами, конечно. Снова будет среди людей, так для него даже лучше.
— Может, позволим самому Вэну решать, где ему жить? И как же наш полет на небо?
— Это была мечта, — холодно ответил Пейтер. — В действительности мы далеко не все можем. Пусть кто-нибудь другой исследует небеса, на всех хватит, а мы тем временем дома будем наслаждаться богатством и славой. Дело не только в контракте, — почти умоляюще проговорил он. — Мы спасители человечества! У нас будут лекционные туры, приглашения в рекламу! Мы станем очень влиятельными людьми!
— Нет, папа, — с отчаянием в голосе сказала Джанин, — послушай меня. Вы все говорили о нашем долге помочь миру — накормить людей, принести им новые механизмы, чтобы их жизнь стала легче. Разве мы не выполним до конца свой долг?
Пейтер резко повернулся к ней и ответил с такой злобой, что Джанин в страхе отшатнулась от него:
— Дерзкая девчонка, что ты знаешь о долге?! Без меня ты бы сейчас валялась в какой-нибудь чикагской канаве и ждала благотворительности. Прежде всего надо думать о себе!
Джанин начала говорить, но ее вдруг остановил испуганный взгляд Вэна.
— Я ненавижу, когда ты так говоришь! — выпалила девочка. — Мы с Вэном отправляемся на прогулку. Только чтобы не видеть вас!
— На самом деле он не такой плохой, — пояснила она Вэну, как только они удалились на значительное расстояние, откуда их не могли слышать. Сзади еще долго доносились голоса спорящих, и Вэн, который не привык к ссорам, был явно расстроен.
Вэн не стал обсуждать виденную ссору. Наоборот, он попытался переменить тему. Он указал на выступ на голубой стене и пояснил:
— Это место воды, но оно мертвое. Их тут десятки, и почти все мертвые.
Скорее из чувства долга Джанин осмотрела выступ, нацеливая на него камеру. На вершине был укреплен небольшой кран, наподобие носика у чайника, а внизу располагалось что-то вроде раковины. Она была совершенно сухая и настолько широкая, что Джанин могла в ней поместиться почти целиком.
— Ты говорил, что один такой кран работает, но воду из него пить нельзя.
— Да, Джанин. — После ссоры Вэн выглядел удрученным и почти не разговаривал.
— Когда я была маленькой, папа рассказывал мне сказки, — начала Джанин. — В основном страшные, но не всегда. Он рассказывал о Черном Питере. Насколько я помню, это что-то вроде Санта Клауса. Он говорил, что, если я буду хорошей девочкой, Черный Питер на Рождество подарит мне куклу, а если плохой — кусок угля. Или что-нибудь похуже. И я называла папу Черный Питер. Но он мне никогда не приносил кусок угля. — Они шли по голубому коридору, Вэн внимательно слушал свою спутницу, но не отвечал. — Потом умерла мама, — продолжала Джанин, — а Пол и Ларви поженились, и я некоторое время жила с ними. Но папа не плохой. Он часто приходил ко мне повидаться. Вэн! Ты понимаешь, что я тебе рассказываю?
— Нет, — угрюмо ответил он. — Кто такой Санта Клаус?
— Ох, Вэн!
И Джанин объяснила, кто такой Санта Клаус и что такое Рождество, а потом рассказала о зиме, о снеге, о том, как и какие подарки делают родным и друзьям. И от этого рассказа лицо Вэна прояснилось, он начал улыбаться.
Странно, но с улучшением настроения у Вэна Джанин становилась все мрачнее. Рассказывая ему о мире, в котором она жила, Джанин все время думала, что их ждет впереди. «Наверное, отец прав, — нервно покусывая ногти, размышляла она. — Лучше упаковать вещи и улететь, вернуться к реальной жизни».
Все другие альтернативы сейчас пугали ее. Когда Джанин позволяла себе подумать, что их ждет, ее начинало пугать место, в котором они оказались, — какой-то странный артефакт, который упрямо прокладывает в космосе курс к неизвестной цели. А если они прибудут на место? — не в первый раз задавалась она вопросом. — Что они там найдут? Или, если отправятся с Вэном на его обещанные небеса, что или кто их там ждет? Хичи? Хичи! Вот где таилась причина страха! Всю жизнь Джанин прожила среди разговоров и самых разных домыслов о хичи. Они были ужасны, но нереальны,
