Вера не ответила, потому что он не дал ей времени распознать его. Теперь она как раз перебирала свои многочисленные соединения, чтобы вспомнить его имя. А Пейтер продолжал жаловаться:
— Эта пища годится только для свиней. Немедленно займись этим!
Бедная Вера отказалась от попытки ответить на его первый вопрос и терпеливо занялась вторым.
— Система рециклирования ниже оптимальной массы, — сообщила она, — ...мистер Хертер. К тому же мои обычные процессы уже некоторое время перегружены. Изменились очень многие программы.
— Больше не меняй пищевые программы, — огрызнулся он, — или ты убьешь мня, и на этом всему придет конец.
Пейтер мрачно велел передавать приказы, продолжая дожевывать завтрак. Распоряжения перекачивались целых десять минут. «Что за нелепые мысли у них на Земле! — раздраженно подумал старик. — Если бы на борту было сто человек, может, они бы справились с сотой долей этих заданий».
Наконец Пейтер перестал читать. Приказы продолжали развертываться на экране, а он в это время тщательно вымыл свое старое розовое лицо и расчесал редкие седые волосы.
«А почему система рециклирования не функционирует нормально? — продолжал размышлять он. — Потому что дорогие дочери и их принцы убрались отсюда вместе со своими продуктами жизнедеятельности. А Вэн украл много воды из систем. Украл! Да, другого слова и не подберешь. А еще они забрали подвижный биоанализатор, так что теперь за здоровьем папочки следит только простейшая система. А что она сможет сделать при простуде или сердечном приступе? К тому же они утащили с собой все камеры, кроме одной. Вот и приходится таскать ее с собой, когда надо куда-нибудь сходить. И забрали...»
Пейтер вспомнил, что прежде всего они забрали себя, и теперь он, Черный Питер, впервые в жизни оказался по-настоящему одинок. И не только одинок, но и бессилен изменить это положение. Если его семья и вернется, то только когда сама захочет, и ни днем раньше. А до того времени он пребывает в запасе, как игрушечный солдатик в коробке, как программа, настроенная на ожидание приказа. У него, конечно же, много работы, но главные события происходили не здесь.
За свою долгую жизнь Пейтер приучил себя к терпению, но так и не научился радоваться ему. Его сводила с ума вынужденная необходимость ждать! Ждать пятьдесят дней, пока с Земли придет ответ на абсолютно законные просьбы и вопросы. Ждать почти столько же, пока его семья и этот хулиган-мальчишка доберутся до места — если вообще доберутся — и сообщат ему об этом. Если только захотят сообщить. Ждать не так уж утомительно, когда у тебя впереди Целая жизнь. Но сколько лет, если думать реалистически, осталось в его распоряжении? Вполне возможно, что его неожиданно хватит удар или обнаружится рак. Или выйдет из строя любая часть того сложного целого, которое заставляет его сердце биться, кровь течь, а внутренности работать. Что тогда?
В один из дней это обязательно должно было произойти, потому что Пейтер давно состарился. Он так много раз лгал себе и другим о своем возрасте, что теперь его точно не помнил. Хотя сам по себе возраст не важен. Полный медицинский контроль способен справиться с чем угодно, восстановить любой орган, пока не поврежден мозг, а именно мозг Пейтера находится в отличной форме. Разве это не он спланировал и осуществил их прилет сюда?
Но здесь Полной медицины не было, и возраст начинал играть свою роль.
Пейтер был уже не мальчишкой. Но когда-то в далеком детстве знал, что придет время, и он осуществит свое главное желание. Бургомистр Дортмунда? Вздор! Тощий молодой Пейтер, самый низкорослый и маленький в отряде Гитлерюгенда, и тем не менее командир отряда, уже тогда дал себе слово, что добьется гораздо большего. Он даже знал, что это будет какой-то грандиозный футуристический проект, что только он один сможет с ним справиться, превратит его в оружие возмездия и изменения мира. В топор, в серп. И вот этот проект нарисовался. И что же Пейтер делает? Ждет. Совсем не так выглядело это в его мальчишеских книгах Джува, Гейла, Доминика и этого француза Верна. Их герои не вели себя так бесхребетно.
Но что Пейтер мог сделать? Продолжая искать ответ на этот вопрос, он занимался обычными ежедневными процедурами. Четыре раза в день он ел и каждый раз экспериментировал — пробовал новые пакеты CHON-пищи. Затем Пейтер подробно описывал Вере свои впечатления о вкусе и консистенции пищи. Попутно приказал бортовому компьютеру соорудить новый биоанализатор из тех частей оборудования, которые можно использовать, и проверял, как идут дела, когда у Веры находилось время заняться этим.
Каждое утро Пейтер по десять минут поднимал тяжести, днем полчаса наклонялся и распрямлялся. Он методично обошел все коридоры Пищевой фабрики, нацеливая свою портативную камеру на каждую щелку. Пейтер писал длинные гневные письма на Землю, доказывая в них необходимость прервать полет и возвратиться, как только соберется вся семья. Он даже отправил два таких письма своим работодателям.
Кроме этого, Пейтер отдавал безапелляционные директивы своему юристу в Штутгарте, разумеется, в кодированном виде. В этих посланиях он требовал пересмотра условий контракта. Но больше всего Пейтер строил планы. И в центре его грандиозных планов было Traumeplatz.
Старый Пейтер все время думал о нем, об этом загадочном месте для снов с его колоссальными возможностями. Будучи в сильно угнетенном и раздраженном состоянии, Пейтер думал, что Земля получит по заслугам, если он восстановит кушетку и заставит Вэна снова посылать на Землю эту дьявольскую лихорадку. А когда Пейтер чувствовал себя бодрым, был полон энергии, он шел взглянуть на кушетку, и в кармане у него с собой всегда были шарниры и крепления для ее покрытия. Как же легко было принести сварочный аппарат и вырезать ее. Затем отнести кушетку на корабль, забрать коммуникационную систему для связи с Мертвецами и другие сокровища фабрики, включить двигатели и медленно двинуться по длинной спирали, которая привела бы его... — к чему она могла его привести?
Боже праведный, и чего только Пейтер тогда не добьется! Славы! Власти! Процветания! Все это будет в его распоряжении, да, все это — его законная собственность, если он сумеет вернуться и получить свое.
Подолгу размышляя об этом, Пейтер начинал себя плохо чувствовать. Часы шли непрерывно, а дни и недели пролетали почти незаметно. С каждой минутой приближался конец его жизни. Каждая секунда ожидания была секундой, украденной у его величия и счастья, которые он заслужил.
Сидя на краю своего закутка и тоскливо глядя на приборы корабля, Пейтер заставлял себя есть.
— Пища не стала лучше! — обвинительным тоном проговорил он, но проклятый компьютер не отвечал. — Вера! Ты должна что-то сделать с пищей.
Прошло еще несколько секунд молчания, и только потом Пейтер получил ответ:
— Подождите минутку... мистер Хертер.
Уже от одного этого можно было заболеть. Тут Пейтер почувствовал, что действительно внутри у него творится что-то неладное. Он с отвращением посмотрел на блюдо, которое автоматически заталкивал в рот. Предполагалось, что этот кусок дерьма был шницелем, насколько его могла воспроизвести Вера со своими ослабленными возможностями для рециклирования. Но по вкусу шницель почему-то больше напоминал кислую капусту.
Пейтер поставил тарелку на пол.
— Я себя плохо чувствую, — объявил он. После небольшой паузы Вера нерешительно ответила:
— Минутку, пожалуйста... мистер Хертер.
Бедной глупой Вере просто не хватало мощности. Она одновременно принимала множество сообщений с Земли, по радио-быстрее-света поддерживала связь с Мертвецами,
