Брэнд сделал вид, что не слышит, и повернулся к Роберту:
– Руководству «Юнион Пасифик», мистер Пинкертон, не понравится ваш отказ поручить дело мне.
«Так и есть, 'безмозглый неандерталец'», – мысленно усмехнулась Уиллоу. Прозвище, которое она дала Доновану после первой с ним встречи, оказалось очень даже подходящим. Однако агент Хейстингз решила, что не стоит огорчать шефа…
– Очень жаль, мистер Донован, – снова заговорил Роберт. – Что ж, в вашем участии нет особой необходимости. Убит сотрудник агентства. А то, что преступление совершено в вагоне поезда, принадлежащего «Юнион Пасифик», – это всего лишь досадное совпадение, не более.
Пинкертон встал, упершись кулаками в столешницу.
– Итак, предоставляю вам возможность участвовать в расследовании, как того требует «Юнион Пасифик». Однако мое условие: вы должны работать совместно с Уиллоу Хейстингз. Если же не согласны – что ж, буду вынужден попрощаться. – Пинкертон протянул Брэнду руку.
«Прощайте! Всего хорошего! – добавила про себя Уиллоу. – Не ударьтесь о дверь, когда будете выходить! Что ж, все к лучшему. Роберт останется доволен поведением своей сотрудницы, ведь я дала этому Доновану достойный отпор. Глупец, не желающий работать с женщиной, совершенно ничего не смыслит в искусстве дипломатии».
– Ну, раз таково ваше решение, – пробормотал Брэнд, – то мне остается лишь одно…
Уиллоу было жаль времени, потраченного на бесполезные споры. Она встала и протянула Доновану руку.
– Было приятно встретиться с вами вновь, сэр, – съязвила она, смерив Брэнда уничтожающим взглядом.
– О чем вы? – удивился Роберт, вспоминая только что услышанную историю их случайного знакомства.
Брэнд криво усмехнулся и поднес к губам руку Уиллоу.
– Так где будем работать? – осведомился он.
Повсюду горели свечи. По подземелью распространялся запах расплавленного воска. От серых каменных стен веяло сыростью и холодом.
Он вновь услышал жалобный стон. И уставился на женщину, привязанную к алтарю. Изо рта у несчастной торчал кляп. С раскинутыми в стороны руками и ногами, связанными в лодыжках, она походила на распятого на кресте Иисуса, только в женском обличье. Все было готово к великому обряду жертвоприношения.
Женщина отчаянно извивалась, пытаясь освободиться. Она хотела закричать, но не смогла – мешал кляп во рту.
– Готовенькая, – с удовлетворением бросил мужчина кому-то невидимому. – Принеси-ка мне плащ.
На его плечи опустилось черное полотно. Крючковатые пальцы с трудом справились с застежкой у ворота.
– Надо платить за грехи. Каяться перед Богом. – Мужчина прошелся вдоль стены и покачал кадилом. Затем окропил святой водой обнаженное женское тело. И вдруг протяжно запел на латыни: – Ты окропишь меня святой водой, Всевышний, и я очищусь. Ты вымоешь меня, и я стану белее снега.
Женщина в ужасе содрогнулась.
Мужчина остановился и вытащил изо рта жертвы кляп.
– Надо платить за грехи. Каяться перед Богом, – заунывно повторял он. – Сожалеешь ли ты о выбранном порочном пути, дитя мое?
Из глаз несчастной потекли слезы, заструились по бледным щекам. Женщина молча кивнула.
– Сожалеешь ли ты о выбранном порочном пути? – снова спросил мужчина.
– Д-да…
– Надо платить за грехи. Каяться перед Богом. Каяться. Моли Господа простить грешницу.
– Про… cm и…
– Бог не слышит. Говори громче, дитя мое.
– Прости меня.
– Моли Господа отпустить твои грехи, – сказал мужчина, и слова его эхом прокатились по мрачному подземелью.
– Прости меня.
– Прости нас, о Боже, за то, что мы сами не ведаем, что творим! – Он извлек из-под широкого плаща длинный меч с золоченой рукоятью, на которой был выгравирован полумесяц. Крючковатые пальцы с силой сжали рукоять.
– Повторяй же, дитя мое.
Из груди жертвы вырвался хрип.
