— Сейчас, сейчас, капитан, — ответил Ахмед, медленно снимая цепочку за цепочкой.
Агати и Кау молча ждали, пока дверь отворится. Выражение лица выдавало Ахмеда, когда он пропускал вперед карабинеров.
— Проходите, пожалуйста.
— К чертям собачьим твое «пожалуйста», — прошипел Агати, — или ты не понимаешь, что играешь с огнем? Хочешь остаток дней провести в тюрьме за продажу наркотиков?
— Нет, капитан. Ахмед хитрый, Ахмед осторожный…
Повернувшись к столу, Кау увидел на нем упаковку папиросной бумаги и тетрадь в тонкой картонной обложке. Он открыл тетрадь, обратив внимание на неразрезанные листы.
— Похоже, ты уже начал этим заниматься…
— Нет, капитан, Ахмед ищет работу…
— Ну конечно… Где твои друзья?
— Куда-то ушли.
— Смотри, тебе хуже будет, — пригрозил ему Агати.
— Ахмед ничего не делал.
— Посмотрим, как будешь себя вести. Ты сказал, что утром тридцатого ноября видел у шахты молодого человека с короткими светлыми волосами, еще до того, как встретил охотников, помнишь?
— Да, помню.
— Я не верю тебе, Ахмед. Думаю, ты лжешь, но капитан решил дать тебе еще один шанс.
— Ахмед говорит правду.
— Посмотрим. Так вот, у меня с собой десять фотографий. Узнаешь ли ты среди них того мужчину с короткими волосами?
Агати положил на стол папку, которую держал в руках, и открыл ее.
— Я все сказал капитану. Такой высокий, волосы короткие-короткие и глаза недобрые.
— Да, хорошо, — перебил его Агати, — но сейчас я хочу точно знать, что за мужчину ты видел, ясно?
Бригадир поднял глаза на Кау, — тот в упор угрожающе смотрел на Ахмеда, принуждая его говорить.
— Да.
— Вот фотографии. Посмотри на них внимательно и скажи, есть ли среди них тот самый человек. Солгать не пытайся, потому что этот же вопрос я потом задам твоим друзьям.
Ахмед несколько секунд смотрел на фото, затем уверенно ткнул пальцем в третью фотографию во втором ряду.
— Он, он, это он был у шахты, — поспешно заявил тунисец.
Это была фотография Джованни Дзуккини.
— Ты уверен?
— Да, точно он.
— А где твои товарищи?
— Вечером придут.
— Ровно в восемь они должны быть у меня в кабинете. Ты хорошо понял? И если я их там не увижу, то вернусь сюда, арестую вас и на первом же пароходе отправлю в Тунис. Это все.
— Да, Ахмед все хорошо понял.
Бригадир Агати собрал фотографии и проследовал за Кау к двери. Ахмед проводил карабинеров пристальным взглядом.
Оказавшись снаружи, Агати не стал сдерживать эмоции:
— Эти подонки снова взялись за продажу наркотиков.
— Это еще мелочи, — заметил Кау.
— Что ты хочешь сказать?
— Что их свидетельства не стоят ни гроша. Если мы не найдем других доказательств в доме Дзуккини или в расположении комитета «Белой (н)а(к)ции», то не сможем выдвинуть обвинение.
— Однако попытаться стоит. Похоже, он именно тот, кого мы ищем.
— Его отец — очень влиятельный человек. К нам выстроятся целые шеренги адвокатов.
— В ту ночь он был возле шахты и оставался там до утра. Он ненавидит иммигрантов и способен на агрессивные действия. Такому ничего не стоит взять в руки нож.
— Ну что ж… Мы должны заручиться поддержкой Маттеуцци. Уверен, для экстренного случая судью найдут.
— Сегодня Рождество.
— Если нам нужно произвести обыск в доме Дзуккини, то лучше уж сделать это в рождественский вечер. Двадцать шестого декабря не выходят газеты, и мы сможем выиграть время.
Лучшего места для дислокации руководства группировки было не найти. Отсюда открывался живописный вид на город. Вилла расположилась на склоне, покрытом виноградником, и древние башни словно выныривали из волн зелени. Городские дома терялись где-то за горизонтом, а темно-зеленая полоса деревьев вдали указывала на границы города.
«Белая (н)а(к)ция» квартировала в одной из пустующих вилл отца Джованни Дзуккини. Тот убедил старика не продавать дом и, найдя подходящую офисную мебель, старые кресла и персидский ковер, обставил гостиную внизу. На втором этаже находились ванные комнаты, туалеты и спальни. В двух спальнях тоже стояла мебель. Там Дзуккини-младший проверял стойкость арийских убеждений у молодых аспиранток — участниц его неонацистской группировки.
Наиболее важные документы и манифесты, призывающие к уничтожению евреев, хранились в трех сейфах, спрятанных в подвале. Под ковром находился ход в подпол, где в ящике было сложено оружие: кинжалы, старые полуавтоматические пистолеты и штыки, добытые в результате целенаправленных и длительных поисков в магазинах, специализирующихся на продаже военного снаряжения.
Программа празднования Рождества Дзуккини-младшего была донельзя простой. В конце обеда он распрощался с мамой, папой и толпой гостей и отправился на виллу. Там молодой человек сменил рубашку и костюм на белую футболку и маскхалат и стал ждать прибытия семнадцатилетней подружки по имени Аврора, которая, несмотря на свое имя и нежный возраст, охотно демонстрировала самые низменные стороны своей натуры.
Девчонка появилась часа в четыре пополудни и сразу же принялась разогреваться ромом с колой. Дзуккини планировал оттрахать ее до ужина, до того, как к нему заявятся остальные представители группировки.
В конце концов, она хочет этого сама. На первом свидании они отправились в дискотеку. В машине девчонка помогла ему мастурбировать, причем действовала настолько умело, что он был удивлен. Джованни знавал женщин за тридцать, которые не могли ему помочь кончить таким способом, а Аврора показала себя очень способной. Однако продолжить развлекаться в тот вечер им так и не удалось. Девушке пришлось спешно возвращаться домой: ее строгие родители в этом отношении были непреклонны. Авроре, как Золушке, приходилось заканчивать свои эротические похождения ровно в полночь.
Недели три они не виделись, а сейчас Дзуккини, рассчитывая на то, что она уже вполне «доспела», пригласил девицу на Рождество. Пока родители, друзья и родственники сидели за праздничным столом, у них было время узнать друг друга получше.
Гладкие каштановые волосы красотки спадали ниже плеч. На Авроре была красная кофточка и темная юбка выше колен. Кожаные сапожки скрывали ее аппетитные икры. Чтобы прозондировать почву, Дзуккини распахнул халат до пояса, демонстрируя мускулатуру на груди. Казалось, ей это понравилось. Парень допил ром и предложил:
— Хочешь коки? — Он достал из кармана пакетик из фольги, разложил его на столе. Аврора ничего не ответила, и Джованни счел, что молчание — знак согласия.
Молодой человек вскрыл пакет ножичком, который всегда носил с собой, и прочертил четыре белые дорожки. Вытащив из кармана банкноту в пятьдесят тысяч лир, он скрутил ее и вставил в ноздрю, показав Авроре, что она должна делать, а затем втянул в себя кокаин. Поменяв ноздрю и повторив операцию, он
