– Ну и не о чем было бы жалеть, – сказал он. – Все равно никуда не годится.
– Что – никуда не годится?
Ангелус усмехнулся в светлую бородку:
– Мой мольберт.
На Панарее он вопреки ожиданиям почти не работал, занимался, в основном, тем, что смотрел на старух, которые ловили в море лангустов.
Создание:
– А я-то думала, привезешь что-нибудь в розовато-серых тонах.
– У меня есть кое-что розовато-серое. – Эта вечерняя встреча супругов стала для добродушного Херувима поистине часом сплошных улыбок. – Вернее, именно такой оттенок был у него, когда… пока он… ну..
– Пока – что?
– Пока он был еще живой. А теперь он карминно-красный, как мантия кардинала. – Ангелус вытащил из своего рюкзака лангуста длиной около тридцати сантиметров. – Представляешь, за триста лир купил. Я попросил сварить его там же, на месте, потому что подумал, может…
– Может – что?
– Может, тебе показалось бы… ну, как-то жутковато, по-моему… Такое живое чудище – и прямо в кипяток.
– Вот еще! Что тут страшного? Ах да, ты же у нас ангел…
Туриан встал и лениво прошел в другой конец двора, там зачерпнул ведро воды из резервуара, потом другое, третье… Он был похож на библейского персонажа. (Однажды синьор Априле важно объяснил им, что у девушек на Липари потому такой свежий цвет лица, что они умываются только дождевой водой. Туриан тогда едва удержался от вопроса: где же они прячутся, все эти юные красавицы?) Пока Создание варила спагетти, Ангелус сбегал вниз и принес из траттории литр слегка пенящегося капистелло, и наконец они расположились на террасе под тремя колоннами, где шныряли кошки, и устроили «баснословно дешевый пир, достойный богов». Потом, заказав у Априле по чашке кофе, долго сидели и смотрели на закатное золотисто-зеленое море на северо-востоке между склонами пемзовых гор, на треугольник Стромболи над горизонтом, однако ни муж, ни жена не проронили о вулкане ни слова.
– А как продвигается твоя работа, Лулубэ?
– На ночь я оставила холст у одной старушки, донны Раффаэлы в Порто Леванте, чтобы краски подсохли.
– И что ты думаешь – хорошая будет вещь?
– Понятия не имею! – Создание поджала губы.
– Ну а что это будет? Что ты пишешь?
– Что? Да я только-только начала. Сама не знаю пока. – Создание снова поджала губы.
В один из таких вечеров, еще до темноты, они бродили вдоль набережной в Липари, между растянутыми на скалах для просушки рыбачьими сетями с пробковыми поплавками, потом свернули на Vico Jove.
– Переулок Юпитера, – перевел название Ангелус.
– И здесь даже целых две гостиницы.
– Гостиницы – пожалуй, это эвфемизм.
– Вон, смотри: «Albeigo al Jove». «Гостиница „Юпитер“». Наверное, здесь живет мистер Кроссмен.
– С чего ты взяла, Лулубэ?
– По-моему, это бы ему подошло. Жить у Юпитера. Даже если здешний Олимп – такой вот плохонький.
– Спросить в гостинице о Кроссмене?
– Может быть, он не откажется выпить с нами капистелло?..
Туриан справился о мистере Кроссмене в обеих маленьких гостиницах, но вернулся ни с чем. Они пошли дальше, теперь уже по Vico Venere.
– Переулок Венеры, – снова перевел Ангелус. – А вот и «Гостиница „Венера“». Может быть, мистер Кроссмен поселился здесь?
– С чего ты взял, Ангелус?
– По-моему, ему бы это пошло. Жить у Венеры. Пусть даже ее Олимп – такой вот паршивый с виду.
– Не думаю, чтобы он очень интересовался Венерой.
– Да?.. Ты права, здесь он тоже не живет, – сообщил Туриан, вернувшись после очередных бесплодных расспросов. – Возможно, он вообще не живет на Липари.
– А где же?
– Ну, например, по ту сторону Монте Розы, в Канетто, где каменоломни.
– Не думаю…
– Или уже уплыл отсюда совсем.
– Не думаю…
– Нынче вечером ты что-то, Лулубэ, совсем ни о чем не думаешь. С чего бы это?
– Было бы немножко обидно, если бы…
– Что?
– Если бы он уплыл совсем.
– Почему?
– Он – моя модель.
– Кроссмен? Он тебе позирует?
– С какой стати! Просто мне кажется, я могла бы использовать для картины его… внешность.
– Верно, голова у него интересная.
– Поэтому мне хотелось бы увидеть его еще как-нибудь, раз или два. И хорошо бы – при дневном свете.
– Ага… Постой, он ведь говорил, что работает на археологических раскопках, там, в крепости. Хочешь, я завтра туда схожу и спрошу о нем?
– Нет, – вдруг резко ответила Создание. – Я не намерена бегать за этим кроманьонцем.
Ангелус усмехнулся в бороду с не вполне осознанным чувством облегчения. Наследующий вечер, в сверкающих сумерках они совершенно случайно встретили англичанина в Греческой долине.
Донна Луиза – так теперь старик Априле величал госпожу Туриан – приготовила «баснословно дешевый ужин богов» в более ранний, чем обычно, час, из чего следовало, что предстоит более долгая, чем обычно, вечерняя прогулка. Туриан спросил у хозяина, есть ли в Канетто гостиницы. Ответ он получил отрицательный: в Канетто живут в основном рабочие пемзовых каменоломен, «рабы господина Томми Ферлаццо».
– Кто это такой?
– Пемзовый король Липарских островов.
– И зовут его Томми?
– Да. Потому что он долго жил в Соединенных Штатах.
Туриан:
– Может быть, Кроссмен поселился у этого Ферлаццо.
Создание:
– Не думаю. Насколько я его знаю…
– Мы его очень мало знаем.
– …Он не стал бы жить у «пемзового короля».
– Но, судя по всему, в гостинице он тоже жить не стал.
– И где же, по-твоему, он поселился?
Ангелус улыбнулся не без ехидства:
– В какой-нибудь пещере.
Они миновали Сарацинскую башню и спустились в Piano Greco, Греческую долину, освоенную людьми еще в древности, тысячи лет назад. Здесь уже готовились к сбору винограда и оливок. Из долины не видно было ни Мессинского пролива, ни фейерверков над Стромболи, быстро сгущались ранние сумерки, уже взошел на ярко-фиолетовом небе поразительно быстро прибывающий яркий месяц, совсем белый, с едва
