В ответ на это тигрёнок встал, выгнул спину и поглядел вокруг.
Именно в этом проявилась его волшебная сила. В ту же минуту маки закачались, слились в одно пёстрое облако, и перед детьми возник маковый дом. Он не был маленький, как маковка, вовсе даже нет. Пётрусь и Кася могли поместиться в нём. Но дверь оказалась закрытой.
— У тебя в кармане ключик, — сказала Кася, — открой!
Пётрусь достал из кармана ключик, тот самый, который они подобрали вчера в саду на дорожке. Ключ бесшумно повернулся в замке, дверь тихо отворилась. В глубине домика кто-то жалобно пел:
Шлёп-шлёп — послышались чьи-то шаги, и в дверях появился маковый король. Он моргал от яркого света и беспокойно поглаживал подбородок, где должна была красоваться королевская борода.
— Узнаёшь? — спросила Кася Пётруся.
—: Узнаю. Это король из нашего театра.
Надо вам сказать, что король пропал ещё в прошлом году. Причём пропал так таинственно, что пришлось переделать всё представление: вместо короля выпустили на сцену глиняного петушка со сломанным гребнем.
— Как ты сюда попал, король? — спросил удивленный Пётрусь.
— Я тут живу. А вы меня искали, да? Я от вас сбежал.
— Сбежал… А мы хотели устроить такое интересное представление… Ты нам всё испортил. Почему ты сбежал?
— Что значит «почему»? У меня не было короны. Я её ждал, ждал — и напрасно. Мог ли я показаться на сцене? И бороды у меня не было. Одни только усы, но какие? Висячие. Разве это король?
Лицо у макового короля было расстроенное. Человек с висячими усами всегда выглядит расстроенным и печальным.
— Вот почему ты поёшь такую песенку, — догадалась Кася, — такую жалобную.
Король молча кивнул.
Пётрусь припомнил, что короля они делали и в самом деле кое-как, в спешке. Усы едва держались, а о короне они совсем забыли.
Король не унимался:
— Но и это ещё не всё! Королевская мантия была у меня из кукольного платья в горошек. Мантия в горошек — такого ни один король не вынесет. Про туфли я уж не говорю: обе разные, одна туфля куклы Анельки, другая — куклы Мирабельки и обе с одной ноги. И рыцарей у меня не было. Ни одного. Был только петушок без гребня да еще какие-то бестолковые и растрёпанные куклы глядели на меня, вытаращив глаза.
Кася посмотрела на королевскую мантию, на усы, на туфли.
— Всё правда! Король не врёт.
— Что ж со мной будет?
Ребята схватили короля за руки.
— Пойдём с нами! Мы всё тебе дадим: и корону и мантию и бороду. Пойдём!
Но король не пожелал. Он сел в кресло и сказал, махнув рукой:
— Нет, пока не могу. При мне должны быть рыцари. А маковки ещё не созрели. Вот сижу и пою.
И король начал снова:
— Жди нас, король!
Они вышли из домика, и Пётрусь закрыл дверь всё тем же золотым ключиком. Едва закрыл, как домик исчез. Осталось только разноцветное облачко, которое затем превратилось в маки. Они покачивались на грядке — белые, розовые, лиловые. В траве лежал тигрёнок и лизал лапу.
НА ПИРАТСКОМ ОСТРОВЕ
Мореплаватели снаряжались в путь. Кася принесла в порт моток верёвки для паруса и коробку с печеньем, которое называлось сухарями. У Пётруся торчала из кармана старая карта, а под мышкой у него был найденный на чердаке бинокль.
— В бинокль мы увидим необитаемый остров или тонущий корабль и поплывём его спасать.
Тигрёнок сидел уже под парусом и смотрел на море. Но никакого моря, собственно, не было. Был только ручеёк, махонький, берега узкие.
Пётрусь стал возле тигрёнка — с биноклем в руке, в матросской шапочке, как капитан, которому предстоит отправиться в далёкий опасный путь.
От налетевшего шквала захлопал парус, и когда Пётрусь снова поднёс бинокль к глазам, земля уже исчезла — всюду только море и море.
