Генерал Шёрнер перебросил под Лаубан дополнительные силы и на базе управления 24-го танкового корпуса сформировал группу Неринга в составе 39-го и 57-го танковых корпусов. В ночь на 2 марта немцы при поддержке 8-го авиакорпуса перешли в контрнаступление, обходя Лаубан с севера и с юга. Северная ударная группа генерала Декера (гренадерская дивизия «Фюрер», части 21-й и 17-й танковых дивизий), отбросив бригады 6-го гвардейского танкового корпуса, к 5 марта форсировала реку Квейс и вышла в район Логау. Южная группа генерала Кирхнера (8-я танковая, 408-я дивизия, дивизия «Эскорт фюрера») пробилась через боевые порядки 9-го механизированного корпуса и вышла в район Наумбурга, фактически замкнув кольцо окружения:
«
В сложившейся обстановке командующий фронтом дал санкцию на отвод войск 3-й гвардейской танковой и 52-й армий из района Лаубан. В ночь на 6 марта специально выделенная ударная группа пробила коридор, через который начали выходить окруженные под Лаубаном советские войска. Утром они заняли оборону в 5–6 километрах севернее и восточнее Лаубана. При отходе погиб командир 23-й гвардейской мотострелковой бригады полковник А. А. Головачев.
До 12 марта корпуса 3-й танковой армии вместе с частями 52-й армии отбивали атаки противника на новых рубежах. Затем, «оторвавшись от противника», армия Рыбалко была выведена во второй эшелон фронта для доукомплектования. С 1 февраля по 10 марта армия потеряла сгоревшими 370 танков и САУ, в строю оставалось 255 боевых машин.
В сообщении генерала Неринга о сражении под Лаубаном говорилось:
«Хотя противник и разгадал наши намерения и подтянул новые резервы, ему не удалось предотвратить соединение наших передовых частей, выдвигавшихся по обе стороны реки Квейс, южнее Наумбурга, в результате чего мы достигли своей цели.
Потери противника были существенными. Нами было уничтожено 149 танков и 142 противотанковых орудия. Кроме того, было захвачено большое число орудий, различного оружия и грузовых автомашин…
После освобождения Лаубана я побывал в городе, который очень пострадал от артиллерийского огня. В отдельные дни на него падало около 6 тысяч снарядов. Кругом чувствовалась ненависть, прокламировавшаяся в памфлетах Ильи Эренбурга. Разграбленные дома и расстрелянные граждане свидетельствовали о том, что ждет наш народ, укрепляя в нашем сознании мысль о необходимости принятия любых мер для обеспечения безопасности судьбы Германии».
Доктор Геббельс, тоже побывавший в Лаубане, не спал ночами, все строчил в дневник свои «клеветнические измышления»:
«Передо мной лежит приказ маршала Конева советским войскам. Маршал Конев выступает в этом приказе против грабежей, которыми занимаются советские солдаты на восточных немецких территориях. В нем приводятся отдельные факты, в точности совпадающие с нашими данными. Советские солдаты захватывают, прежде всего, имеющиеся в восточных немецких областях запасы водки, до бесчувствия напиваются, надевают гражданскую одежду, шляпу или цилиндр и едут на велосипедах на восток. Конев требует от командиров принятия строжайших мер против разложения советских войск. Он указывает также, что поджоги и грабежи могут производиться только по приказу. Характеристика, которую он дает этим фактам, чрезвычайно интересна. Из нее видно, что фактически в лице советских солдат мы имеем дело со степными подонками. Это подтверждают поступившие к нам из восточных областей сведения о зверствах. Они действительно вызывают ужас. Их невозможно даже воспроизвести в отдельности. Прежде всего следует упомянуть об ужасных документах, поступивших из Верхней Силезии. В отдельных деревнях и городах бесчисленным изнасилованиям подверглись все женщины от десяти до 70 лет. Кажется, что это делается по приказу сверху, так как в поведении советской солдатни можно усмотреть явную систему…
Наши солдаты, увидев зверства Советов, не знают больше никакой пощады. Они убивают советских солдат лопатами и ружейными прикладами. Жестокости, в которых виноваты Советы, неописуемы. Страшные свидетельства этого видны на всем протяжении нашего пути».
Потери войск Конева за 17 суток составили 100 тысяч человек убитыми и ранеными. Войска находились на пределе усталости. Наступление выдохлось.
В связи с этим Одерская операция 1-го Украинского фронта выпала из разряда стратегических и стала именоваться Нижне-Силезской. Датой ее окончания произвольно установили 24 февраля, а целями операции коллектив самых главных советских военных историков, сплошь состоявший из генералов армии и генерал-полковников, объявил: «Разгромить нижне-силезскую группировку немецко-фашистских войск, выйти на рубеж р. Нейсе и занять более выгодное положение для последующего наступления на берлинском и дрезденском направлениях». Все цели, выдуманные задним числом, были соответственно достигнуты, а действия Красной Армии весьма успешными: «Войска 1-го Украинского фронта, прорвав оборону противника на 250-километровом фронте, продвинулись правым крылом более чем на 100 км, овладели всей Нижней Силезией и вступили в германскую провинцию Бранденбург. Важную роль в успехе операции играла целеустремленная партийно-политическая работа, направленная на поддержание высокого наступательного порыва войск, повышение бдительности… Личный состав воспитывался в духе гуманного отношения к немецкому народу».
Охота была врать? Впрочем, кредо этих «исследователей» отечественной истории четко сформулировал непременный член и идейный вождь всех редакционных комиссий и подкомиссий, начальник ГлавПУРа CA и ВМФ генерал армии А. А. Епишев: «Кому нужна ваша правда, если она мешает жить».
Маршал Конев честно говорит: «Не все получилось», враг был силен — тем больше наша слава: «Надо сразу сказать, что нашим замыслам, положенным в основу этого плана, не суждено было осуществиться. Мы предполагали провести операцию на гораздо большую глубину, чем та, которую удалось достичь на деле. Фактически к 24 февраля мы выполнили только часть поставленной перед собой задачи… Противник, понесший тяжелые поражения, сумел в короткий срок закрепиться на Одерском рубеже, привести в порядок свои разбитые войска, подтянуть резервы, организовать управление. Ни в коем случае нам не следует умалять степени организованности, проявленной гитлеровским командованием в тот критический момент».
Главным итогом февральского наступления был выход правого крыла фронта на Нейсе, на уровень позиций 1-го Белорусского фронта, и занятие выгодных рубежей для завершающего удара на берлинском направлении.
ВОСТОЧНО-ПОМЕРАНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
Командующий 2-м Белорусским фронтом 8 февраля получил задачу в десятидневный срок разгромить восточно-померанскую группировку противника. Времени на подготовку не отводилось, а из состава фронта изымалась половина войск. «В строю» оставались 2-я ударная, 65,49, 70-я общевойсковые, 4-я воздушная армии, 1-й и 8-й гвардейские танковые, 8-й механизированный, 3-й гвардейский кавалерийский корпуса — 36 стрелковых и 3 кавалерийские дивизии — около 500 тысяч человек. Войска, по выражению Рокоссовского, «выдохлись окончательно»: две трети соединений насчитывали 4,5 тысячи личного состава, исправных танков имелось 297 единиц, авиация по большей части бездействовала в силу неблагоприятных погодных условий, на передовой ощущался острый недостаток горючего и боеприпасов. Из резерва Ставки прибывали, да пока не прибыли, 19-я армия (40-й гвардейский, 132-й, 134-й стрелковые корпуса) и 3-й гвардейский танковый корпус.
Рокоссовский: «Такую задачу Ставка нам опять-таки поставила, а войска не возвратила, зная
