А. И. Антонову, что противник готовится к контрнаступлению и создает на Восточном фронте две группировки: одну — в Померании для удара на Торн, другую — в районе Вена, Моравска-Острава для наступления в направлении Лодзи. При этом в южную группировку предполагалось включение 6-й танковой армии СС. Похожие сведения ранее поступили и от английского командования. Начальник штаба фронта генерал С. П. Иванов рассказывает, что, когда он должил в Москву о сосредоточении крупной танковой группировки врага в районе озера Балатон, его сочли мистификатором:
«Даже начальник Генерального штаба генерал армии А. И. Антонов, разговаривая по ВЧ с командующим фронтом Ф. И. Толбухиным, недоуменно спросил: «Кто вам может поверить, что Гитлер снял 6-ю танковую армию СС с запада и направил против 3-го Украинского фронта, а не под Берлин, где готовится последняя операция по разгрому фашистских войск?» Действительно, трудно было поверить, что противник в условиях, когда советские войска находились в 60 км от Берлина, будет перебрасывать свои танковые соединения в Венгрию и организовывать там контрнаступление».
Ни одна из разведок не проникла в очередной гениальный замысел Гитлера, приказавшего во второй половине января направить эсэсовскую армию Йозефа Дитриха из Арденн на самый южный участок Восточного фронта.
Целью родившейся в голове фюрера операции с условным наименованием «Весеннее пробуждение» было: в течение 10–12 дней вдребезги разгромить войска маршала Толбухина и отбросить их за Дунай. Затем танковые дивизии планировалось перебросить на центральное направление.
Гитлер с апломбом утверждал, что Сталин имеет целый ряд выдающихся военачальников, но — ни одного стратега, ведь, будь иначе, «советский удар наносился бы не по барановскому плацдарму, а в Венгрии». Впрочем, собственные генералы тоже плохо понимали фюрера. К примеру, «папа» войск СС, оберстгруппенфюрер Пауль Хауссер:
«В то время как верховное командование сухопутных сил предложило операцию по зажиманию противника в «клещи» из Силезии и Померании, верховное командование Вермахта приказало задействовать армию в Венгрии. Не здесь решался исход войны! Военно-экономические причины, нефть у озера Балатон не являлись достаточным основанием для такой стратегии. Таким образом, в конце января был отдан приказ о переброске армии с Западного фронта. Положение на железной дороге позволяло одновременно перевозить лишь четыре эшелона, поэтому штаб армии прибыл в район Раба (Дьёра) 20 февраля, последние части — лишь в начале марта».
Или начальник Генерального штаба ОКХ:
«Когда я опроверг выдвинутые Гитлером в обоснование своего решения причины военного характера, он ухватился за мысль, что венгерские нефтяные запасы и нефтеперегонные заводы имеют для нашей промышленности решающее значение, так как противник своими воздушными налетами уничтожил наши химические заводы: «Если у вас не будет горючего, ваши танки не будут двигаться, самолеты не будут летать. С этим-то вы должны согласиться. Но мои генералы ничего не понимают в военной экономике». Он помешался на этой идее, и никто не мог его переубедить».
Правда, несколькими страницами ниже Гудериан, анализируя сложившуюся обстановку, фактически признал правоту Гитлера, просто генералу милее были прусские березки, чем берег дунайский, а сохранить все сил уже не было:
«Сильно пострадала наша военная промышленность. Особенно чувствительной была потеря заводов синтетического горючего, от работы которых в основном зависело снабжения нашей армии горючим. 13 января был уничтожен завод в Пелитце (Полице) под Штеттином. 14 января противник разбомбил нефтесклады под Магдебургом, Дербеном, Эменом и Брауншвейгом, заводы Лейна и завод горюче- смазочных материалов в Манхейме, 15 января — бензоловые заводы под Бохумом и Реклингхаузеном. Кроме того, 14 января был уничтожен нефтеперегонный завод Гейде в Дании. По нашим сводкам, союзники потеряли во время бомбардировок 57 самолетов, мы потеряли 236 самолетов. Теперь, после выхода из строя большинства наших заводов горюче-смазочных материалов, командование располагало лишь нефтяными месторождениями в Цистерсдорфе (Австрия) и в районе озера Балатон (Венгрия). Это обстоятельство до некоторой степени объясняет, почему Гитлер принял решение перебросить основные силы, которые удалось снять с Западного фронта, в Венгрию, чтобы удержать в своих руках последние районы добычи нефти и венгерские нефтеочистительные заводы, одинаково важные для производства продукции, необходимой для бронетанковых войск и военно-воздушных сил».
Как пишет генерал армии Штеменко, венгерская нефть приобрела для Вермахта «ценность эликсира жизни».
Кроме того, Гитлер вынашивал план организации длительного сопротивления под своим личным руководством в так называемой «Альпийской крепости», включавшей в себя территории Австрии, Баварии и прилегающие районы Италии и Чехии. Для успеха предприятия надо было любой ценой удержать нефтяные месторождения и заводы Западной Венгрии, сохранить австрийскую военную промышленность и восстановить оборонительный «периметр» по Дунаю, который являлся серьезной водной преградой. На крайний случай Берлин можно было сдать — ради того, чтобы союзники сцепились между собой где-нибудь на Эльбе. В том, что это непременно произойдет, фюрер не сомневался. На случай падения столицы планировалось сформировать группы армий «Север» и «Юг». Всю полноту военной власти в Северной Германии должен был принять адмирал Дениц. В Альпах, в убежище Берхтесгаден, для руководства Южным фронтом предполагалось развернуть ставку Верховного Главнокомандующего.
О созданной нацистами в Баварских Альпах неприступной крепости распускались самые фантастические слухи, на основании которых составлялись разведывательные донесения в стиле романов о Джеймсе Бонде:
«Здесь под прикрытием естественных оборонительных препятствий, усиленных самым эффективным секретным оружием из когда-либо созданного человеком, уцелевшие силы, которые до сих пор правили Германией, положат начало ее возрождению; здесь на заводах, расположенных в бомбоубежищах, будет изготовляться оружие; здесь в обширных подземных нишах будет храниться продовольствие и снаряжение, а специально сформированный корпус из молодых людей будет обучаться ведению партизанской войны, с тем чтобы целая подпольная армия могла быть подготовлена и направлена на освобождение Германии от оккупировавших ее сил».
После «неизбежного» развала антигитлеровской коалиции намечалось заключить сепартный мир с одной из сторон. При этом, если генералы Вермахта и ведомство Гиммлера, пугая мир угрозой большевизации Европы, надеялись найти понимание на Западе, то взор автора «Майн кампф» привычно устремлялся на Восток. Ведомый по жизни «магическими силами», он прозревал, что два пролетарских государства с идентичными тоталитарными режимами, руководимые рабочими партиями с народными вождями, быстрее найдут общий язык, чтобы вместе противостоять притязаниям британских и американских «плутократов». А бурные аплодисменты и всеобщее одобрение трудящихся по этому поводу легко обеспечат ведомства товарищей Берия и Гиммлера, Геббельса и Щербакова.
Но для начала следовало устроить Красной Армии хорошее кровопускание.
«Фюрер убежден, — конспектировал Геббельс, — что если какая-то держава в лагере противника и захочет вступить первой в переговоры с нами, то при любых обстоятельствах это будет Советский Союз. Сталин испытывает очень большие трудности в своих отношениях с англо-американцами, и к тому же он стоит теперь во главе одного из государств, которое хочет вернуться домой с военной добычей, как и мы. Так что настанет день, когда ему надоедят вечные споры с англо-американцами, и он будет искать другие возможности…
Но предпосылка для наших переговоров с той или другой стороной — военный успех. Сталину тоже надо пострадать, прежде чем он захочет иметь дело с нами. Фюрер правильно подчеркивает, что Сталин сумел бы, скорее всего, осуществить изменение курса военной политики, ибо ему нет надобности обращать внимание на общественное мнение в своей стране. Иначе обстоит дело с Англией. Совершенно несущественно, склонен ли Черчилль проводить другую военную политику: если бы он и захотел этого, то не смог бы. Он слишком зависим от внутриполитических сил, которые в своем большинстве уже наполовину большевизировались. А у Рузвельта нет даже ни малейшего намерения идти по этому пути.
Фюрер думает найти возможность договориться с Советским Союзом, а затем с жесточайшей энергией продолжить войну с Англией».
О том же пишет генерал Раус: «Он упрямо верил, что его главный противник находится на западе,
