использовать проверенное средство — танковый таран. В бой пошли следовавшие в первом эшелоне 12-й и 15-й танковые корпуса. Практически самостоятельно они прорвали оборону противника на реке Олешня и проложили путь пехоте. В течение всего дня войска армии подвергались контратакам, массированным огневым ударам и налетам авиации противника. К исходу дня удалось продвинуться на 8–10 километров. Потери соответствовали использованной «методике»: в 15-м танковом корпусе, рванувшемся с утра на юго- восток, осталось на ходу 32 «тридцатьчетверки» из 129 и 42 танка Т-70 из 68.
В ночь на 20 июля штаб Брянского фронта получил директиву Ставки, потребовавшей в первую очередь перерезать дорогу Мценск — Орел и совместно с армией Горбатова уничтожить мценскую группировку противника, которая по-прежнему «сидела» на своих позициях и «осложняла взаимодействие». Соответственно генерал Попов отдал приказ о повороте 3-й гвардейской танковой армии на 180 градусов, на северо-запад. Командарм отдал войскам команду «Кругом!», на острие танкового клина оказался 2-й механизированный корпус (164 танка). В течение 20 июля армия, наступая в северо-западном направлении, преодолевая ожесточенное сопротивление, пробивалась к вышеуказанному шоссе. В полдень немцы начали отвод войск из Мценска. К вечеру части бригады 2-го мехкорпуса оседлали шоссе Мценск — Орел, а к рассвету передовой отряд 52-й мотострелковой бригады форсировал Оку в районе Новой Слободки. В ночь на 21 июля штаб Брянского фронта поставил перед Рыбалко новую, вернее, прежнюю задачу: «сделать резкий разворот в юго-западном направлении» и наступать на Становой Колодезь и далее «иметь в виду» Кромы. Командарм снова дал команду «Кругом!». На этот раз в наступление в указанном направлении двинулись 12-й танковый корпус генерала М.И. Зиньковича и 91-я отдельная танковая бригада полковника И.И. Якубовского. К вечеру 21 июля они вышли к реке Оптушка и вступили в бои за овладение переправами. Два других корпуса осуществляли перегруппировку, отбивали контратаки противника и дожидались, когда подтянутся стрелковые части 3-й армии, чтобы принять занятые танкистами рубежи. Лишь 23 июля оборонительная позиция немцев на реке Оптушка была окончательно прорвана, танки продвинулись еще на 12–14 километров и уперлись в новый оборонительный рубеж, оборудованный и укрепляемый немцами по западному берегу реки Оптуха. Малоуспешные бои за этот рубеж совместно с дивизиями генерала Колпакчи армия вела 25 и 26 июля. В этот период приказом наркома обороны 12-й, 15-й танковые, 2-й механизированный корпуса были преобразованы соответственно в 6-й и 7-й гвардейские танковые и 7-й гвардейский механизированный.
Поздним вечером 26 июля последовала директива Ставки о передаче 3-й гвардейской танковой армии в состав Центрального фронта. Войска Горбатова и Колпакчи, оставшиеся без «тарана», прекратили наступление и закрепились на достигнутом рубеже.
Наступление войск правого крыла Центрального фронта проходило мучительно медленно. «Нам буквально приходилось прогрызать одну позицию за другой, — вспоминает К.К. Рокоссовский. — Противник применял подвижную оборону: пока одни его части оборонялись, другие занимали рубеж в 5–8 километрах. Враг то и дело бросал в контратаки танковые войска, а их у него оставалось еще достаточно. Широко применял он маневр силами и средствами по внутренним линиям своей обороны». Константину Константиновичу вообще не нравилась вся операция в целом, не было в ней «выдумки»: «Таким образом, весь замысел сводился к раздроблению орловской группировки на части, но рассредоточивал и наши войска. Мне кажется, что было бы проще и вернее наносить два основных сильных удара на Брянск (один с севера, второй с юга). Вместе с тем необходимо было предоставить возможность войскам Западного и Центрального фронтов произвести соответствующую перегруппировку. Но Ставка допустила ненужную поспешность, которая не вызывалась сложившейся на этом участке обстановкой… Происходило выталкивание противника из Орловского выступа, а не его разгром. Становилось досадно, что со стороны Ставки были проявлены торопливость и осторожность. Все говорило против них. Действовать необходимо было продуманнее и решительнее, т.е., повторяю, нанести два удара под основание Орловского выступа. Для этого требовалось только начать операцию несколько позже».
По оценке А. Кларка: «Этот план был типичен для всех крупных операций русских на Востоке (кроме одного блестящего исключения — Сталинграда); он был лишен изобретательности и диктовался исключительно количественной мощью сил и ограниченными способностями подчиненных командиров. Разбив немцев в лобовом столкновении техники под Курском, русские планировали три отдельных второстепенных наступления, целью которых было удержать рассеянными немецкие резервы, кроме обычной неясно определенной цели, даваемой «на всякий случай», захватить любой участок при выявлении слабого места».
С некоторых пор, учитывая высокую аллертность немецкой военной машины, ее способность к быстрым й точным контрманеврам, Ставка и Сталин опасались планировать глубокие прорывы и обходные маневры. Предпочтение было отдано сокрушающим лобовым ударам: собрать «кулак» побольше — и чтоб вдребезги, еще лучше — несколько «рассекающих» ударов. Правда, пока и за счет колоссального преимущества в артиллерии этот прием получался только в положении «на месте», когда тысячами стволов оборона противника перепахивалась и просеивалась на глубину до шести километров, после чего пехота шла в атаку в полный рост, собирая впавших в невменяемость пленных и трофеи. Как только войска двигались вперед, управление ими нарушалось, артиллерия и тылы отставали, наступление затухало. Если пушкарям удавалось догнать ушедшие вперед дивизии, выяснялось, что у них нет снарядов. Такую ситуацию описывает Н.Н. Воронов, курировавший Брянский фронт:
«С недоумением я заметил, что на огневых позициях нашей артиллерии, перемешавшейся перекатами за наступающей пехотой и танками, лежит значительное количество боеприпасов, оставленных без охраны и транспортных средств. Намеренно объехал весь район бывших артиллерийских позиций. Повсюду была такая же картина. Когда я поздно вечером вернулся на командный пункт, на меня стремительно налетел член Военного совета фронта Л.З. Мехлис. Он возбужденно говорил о недостатке боеприпасов, что артиллерия осталась без снарядов. Я предложил навести порядок с доставкой боеприпасов, оставленных на старых огневых позициях».
Маршал Жуков, «анализируя причины медленного развития событий», пришел к выводу: «…основная ошибка крылась в том, что Ставка несколько поторопилась с переходом к контрнаступательным действиям и не создала более сильную группировку в составе левого крыла Западного фронта, которую в ходе сражения нужно было срочно подкрепить. Войскам Брянского фронта пришлось преодолевать глубокоэшелонированную оборону лобовым ударом.
Думаю, было бы лучше, если бы армия П.С. Рыбалко вводилась в сражение не на Брянском фронте, а вместе с армией И.Х. Баграмяна. С вводом в сражение 11-й армии генерала И.И. Федюнинского, а также 4-й танковой армии генерала В.М. Баданова Ставка несколько запоздала.
К сожалению, этого не было сделано. Помешала торопливость. Тогда все мы считали, что надо скорее бить противника, пока он еще не осел крепко в обороне. Но это было ошибочное рассуждение и решение. Все это, вместе взятое, явилось следствием недооценки оборонительных возможностей противника
Когда мы с А.И. Антоновым и А.М. Василевским докладывали Верховному о возможности окружить в районе Орла группировку противника, для чего надо было значительно усилить левое крыло Западного фронта, И.В. Сталин сказал:
— Наша задача скорее изгнать немцев с нашей территории, а окружать их мы будем потом, когда они станут послабее…»
Верховный хотел видеть зримый результат, который можно предъявить советскому народу и всему миру, — освобожденные территории. К способностям «полководцев сталинской школы» он относился скептически, также как к донесениям о тысячах сожженных немецких танков, и миллионах перебитых «фашистов». Характерна директива, переданная примерно в это же время генералу Ватутину, с требованием «не увлекаться охватами». Сталин предпочитал задачи ставить простые, понятные и доступные по исполнению. Правда, требовавшие колоссальных расходов живой силы и материальных средств.
27 июля в состав Центрального фронта вошла танковая армия Рыбалко. Генерал Рокоссовский приказал командарму сосредоточить свои корпуса в районе Аленовка — Куракино, в полосе 48-й армии, с тем чтобы с утра 28 июля перейти в наступление в северо-западном направлении, продвинуться на 40 километров, с ходу форсировать Оку и вечером доложить об исполнении. К этому моменту 3-я танковая
