отвратительным их состоянием, зачастую не позволявшим использовать автотранспорт или вовсе представлявшим собой козьи тропы. «А отсутствие дорог для подвоза боепитания и продовольствия? — сетует генерал И.В. Тюленев. — Строительство их требовало большого количества дорожных и инженерных батальонов, которых на нашем фронте были считанные единицы. Трудность вторая — переброска войск из района Владикавказа (Орджоникидзе)». Однако другой источник сообщает, что в инженерных войсках Закавказского фронта имелось 8 горноминных и инженерных бригад специального назначения, 41 инженерный батальон, 57 саперных и специальных рот, в которых несли службу более 60 тысяч солдат и офицеров. Как видим, кое-что все же было (потому во втором издании своего мемуара Тюленев слегка поправился: инженерных батальонов «было очень немного»). Вот только это «кое-что», даже когда наступление уже началось, понятия не имело о планах высоколобых стратегов и не знало, что и где ему надо делать. Инженеров просто не сочли нужным поставить в известность.
«В ряде случаев (особенно в Черноморской группе войск), — сообщает А.А. Гречко, — начальники инженерных войск армий не привлекались к разработке планов наступательных операций, они не были информированы о предстоящих действиях войск, и поэтому части опаздывали с мероприятиями по инженерному обеспечению. Так, в 47-й армии, уже начавшей наступление, штаб инженерных войск не имел плана инженерного обеспечения этого наступления.
План наступления штабом Черноморской группы войск был разработан без учета дорожной обстановки. Это привело к тому, что инженерные части группы по обеспечению войск маршрутами физически уже не могли выполнить большого объема работ. В результате в первый период наступательных действий войска Черноморской группы оказались почти полностью без дорог и не могли получать в достаточной мере боеприпасы и продовольствие. Только с выходом наших войск в район Хадыженская — Апшеронская — Армавир войска группы стали иметь лучшие пути подвоза и эвакуации». В то время как враг «обладал хорошей сетью дорог и мог в любой момент маневрировать силами, усиливать свои войска на нужном направлении». Фон Клейст почему-то дорогами «обладал», а Тюленев — нет. У немцев — чуть ли не автобаны, а у нас — «в связи изменением погоды многие дороги, проходимые в сухое время года, пришли в полную негодность, стали абсолютно непроходимыми для автомашин и ограниченно проходимыми для гужевого транспорта». А тут еще новая напасть: в середине января морозы сменились оттепелью с проливными дождями и бурным таянием снегов, практически полностью парализовав движение, опять же только с «нашей» стороны хребта. (Правда, Манштейн с доводами советских полководцев не согласен: «Вся группа армий «А», а также 4-я танковая армия, 6-я армия, румынские 3-я и 4-я армии и итальянская армия опирались на один-единственный путь через Днепр — на железнодорожный мост в Днепропетровске… Не хватало коммуникаций также в тылу вдоль фронта (в направлении с севера на юг). Поэтому немецкое Главное командование в отношении скорости подвоза войск или переброски сил всегда находилось в невыгодном положении по сравнению с противником, который располагал коммуникациями, обладавшими лучшей пропускной способностью во всех направлениях».)
В результате к началу наступления советскому командованию так и не удалось создать достаточно мощные ударные группировки, не были накоплены необходимые для успешного прорыва запасы снарядов и мин. Половина войск Черноморской группы находилась в пути к местам сосредоточения или застряла в многокилометровых пробках.
Первой 11 января из района северо-восточнее Туапсе в наступление перешла 46-я армия, наносившая двумя левофланговыми дивизиями вспомогательный удар на Нефтегорск с целью отвлечь внимание противника от главного направления. Боеприпасами армия была обеспечена лучше других, поскольку накапливала их заблаговременно еще в рамках первоначального, «майкопского плана». Правда, половина артиллерии не смогла занять огневые позиции по причине пролившихся дождей на фоне «истощения конского состава». После слабой артподготовки пехота 31-й стрелковой дивизии перешла в атаку на Самурайскую, но была с легкостью отбита. Вслед за этим два немецких батальона «мощной контратакой» выбили нашу дивизию с исходных позиций. Однако на следующий день генерал Руофф, согласовывая маневр с отступлением армии Макензена, начал отвод левого фланга 17-й армии на рубеж Хадыженский — Апшеронский. 12 января противник оставил перевалы Марухский, Клухорский, Санчаро, Белореченский. Войска генерала Леселидзе, «сломив сопротивление», медленно двинулись вдогонку; к преследованию немедленно присоединилась 18-я армия.
12 января, не дожидаясь полного сосредоточения сил, 47-я армия начала операцию «Море». В это время переданный в ее состав 3-й стрелковый корпус застрял в Кабардинке, а 383-я стрелковая дивизия находилась в Туапсе, за 220 километров от Места событий — они появятся на передовой лишь через две недели. Генерал Ф.В. Камков, пытаясь пробить брешь через Абинскую в направлении Крымской, бросал подходившие бригады и дивизии в бой по мере их поступления. При этом никаких данных о силах противника, оборудовании его переднего края, глубине обороны штаб армии не имел, поскольку заниматься разведкой было некогда. В результате 47-я армия понесла большие потери, продвинувшись на 200 метров.
В 9 часов утра 16 января на главном направлении перешла в наступление 56-я армия. Тоже далеко не в полном составе: новый штаб армии прибыл на место только 10 января, на размытых дождями Шабановском и Хребтовом перевалах застряли корпусные артполки, гаубичные дивизионы и батареи стрелковых дивизий; в наличии была лишь треть назначенной артиллерии. Грузовики, перевозившие бригады 10-го гвардейского стрелкового корпуса, на участке дороги Сторожевая — Шабановское внезапно встали (бензин кончился!), образовав пробку и на полтора суток парализовав всякое движение. Поэтому и здесь соединения второго эшелона вводились в сражение с марша. В семидневных тяжелых боях войска генерала Гречко продавили оборону 5-го корпуса генерала Ветцеля западнее Горячего Ключа, продвинулись до 20 километров, понесли потери и были остановлены. Стал ощущаться дефицит боеприпасов, окончательно отстала артиллерия.
На этом, не достигнув поставленных целей, собственно, и закончился первый этап наступательных операций Черноморской группы войск.
Гораздо веселее шли дела в группе генерала Масленникова.
18 января войска 37-й армии освободили Черкесск, а соединения 9-й армии спустя сутки — важный железнодорожный узел Невинномысск. Войска 44-й армии вышли на подступы к Ставрополю, который взяли штурмом 21 января. Конно-механизированная группа генерала Кириченко 23 января вышла в район 20 километров южнее Сальска, где соединилась с частями 28-й армии Южного фронта. На следующий день войска левого крыла овладели Армавиром и станцией Лабинская.
Тем не менее маршал Гречко отмечает: «Отсутствовала непрерывность преследования, что давало возможность противнику отрываться от наших войск и в ряде случаев создавать устойчивую оборону. Танки во время преследования использовались без должной разведки средств противотанковой обороны противника. Атаки часто проводились без артиллерийской подготовки и артиллерийского сопровождения. Не всегда было организовано взаимодействие пехоты и танков. Если в ходе преследования и были успехи, то в этом большая заслуга в первую очередь командиров соединений и частей, их штабов, умелые инициативные действия солдат и офицеров, которые проявляли отвагу и героизм».
К 24 января Северная группа Закавказского фронта вышла на дальние подступы к Тихорецкой. Соединения «морально надломленной» 1-й танковой армии остановились на рубеже Красный Маныч, Белая Глина, Армавир.
