свыше 4000 человек, а венгерские пехотные дивизии считались легкими и имели по шесть батальонов, численность вражеской группировки можно оценить приблизительно в 300 000 солдат и офицеров (половина — венгры), 2600 орудий и минометов, около 300 танков и штурмовых орудий. Оборона в инженерном отношении была развита лишь в тактической зоне, в глубине подготовленных рубежей не имелось.
Боеспособность венгерских дивизий наши штабы, основываясь на опыте Первой мировой войны, оценивали достаточно высоко, «даже выше, чем немецких».
Наиболее слабым считался южный участок позиций противника, где находились итальянские части.
На войну с Советским Союзом итальянцы отрядили в 1941 году сравнительно небольшие силы — 60- тысячный экспедиционный армейский корпус под командованием генерала Мессе. Но уже осенью Муссолини, наслушавшись берлинского радио и уверовавший в неизбежность немецкой победы, стал мучиться вопросом: не слишком ли маленьким окажется кусок послевоенного пирога, если вклад итальянских вооруженных сил в дело разгрома большевиков будет недостаточно весом? На грядущих мирных конгрессах дуче хотелось равноправного партнерства с нацистами. Поэтому он буквально уговаривал Гитлера позволить увеличить численность итальянского контингента в России. Фюрер отнесся к просьбе с пониманием, но особого интереса в тот период не проявил, заявив министру иностранных дел Италии, что операции Вермахта и без того близки к победному завершению. Возможно, в перспективе итальянцы пригодятся где- нибудь в Закавказье, «так как на этой местности итальянский солдат будет более пригоден, чем немецкий, из-за характера местности и климата». Однако после Московской битвы Гитлеру пришлось кардинально изменить свое мнение. В январе 1942 года он не только согласился с предложением Муссолини, но просил поелику возможно ускорить посылку дополнительных войск.
К середине лета экспедиционный корпус развернули в 8-ю армию (35-й, 2-й армейские и Альпийский корпуса) численностью 256 тысяч человек, командовать которой поручили престарелому флегматику генералу Гарибольди, не блиставшему военными талантами, но зато готовому беспрекословно следовать предначертаниям политического руководства. В отличие от строптивого спорщика Мессе, открыто протестовавшего против новой авантюры и называвшего немцев «толстокожими и бессовестными товарищами по оружию».
В состав армии входили 5 пехотных, 3 горные, 1 мотопехотная, 1 охранная дивизии, 2 пехотные и 1 кавалерийская бригада. На вооружении имелось 55 легких танков, 19 самоходных установок, 1295 орудий, 1297 минометов, 2850 ручных и 1400 станковых пулеметов. По своему оснащению итальянские дивизии значительно уступали немецким: почти не имели тяжелых артсистем, противотанковых и зенитных пушек, недоставало средств связи. Итальянские «пушечные машины» типа L6/40 с 20-мм стрелялками (аналог наших Т-60, только с клепаными корпусами), по сравнению с KB и Т-34, были, что называется, обнять и плакать. Подразделения пехотных бригад хоть и назывались «манипулами» и «центуриями», а их командиры «проконсулами» и «центурионами», на деле представляли собой милицейские формирования чернорубашечников, слабость вооружения восполнявших «высоким боевым духом» и клятвами верности фашистской идее. Альпийские дивизии, набранные преимущественно из горцев Северной Италии, выносливых и спаянных землячеством, считались наиболее надежными войсками. Однако на равнине их горные пушки были малопригодны для борьбы с русскими танками, а основной тягловой силой в частях были мулы. Правда, согласно воспоминаниям, весьма пригодились альпенштоки — сшибать головы пернатой живности в украинских деревнях.
Остро ощущалась нехватка грамотных офицеров. Рядовые солдаты не испытывали особых симпатий к Третьему рейху, отличались недостаточной военной подготовкой в целом и на территории России в частности, просто не желали воевать черт знает где и бог весть за что. Мироощущение пополнения, прибывавшего на Восточный фронт с «улыбкой туриста» и уверенностью, что кампания закончится через месяц, а участие в ней сведется к необременительной гарнизонной службе, менялось радикально, как только выяснялся неприятный факт: «Да здесь убивают!»
С самого начала и на всех уровнях не ладились отношения с союзниками. Немецкие генералы, не считаясь с субординацией и не обращая внимания на «гордые протесты», распоряжались итальянскими дивизиями по своему усмотрению, что вызывало крайне негативную реакцию итальянских полководцев. Так, граф Чиано после беседы с генералом Мессе отметил: «Как и все, кто имел дело с немцами, он их ненавидит и считает, что единственный способ разговаривать с ними — это пинок в живот». Немецкие солдаты относились к «макаронникам» с нескрываемым пренебрежением, итальянцы отвечали «колбасникам» взаимностью, стычки между «товарищами по оружию» нередко заканчивались жестоким мордобоем. «Немцы ценят у итальянцев только макароны и рагу, — писал в дневнике лейтенант Францини. — Они смотрят на нас свысока и всячески унижают. Альпийским стрелкам это не нравится. Время от времени вспыхивают кулачные бои. Мы видим, что с нами обращаются, как со слугами».
В штабе группы армий «Б» не без оснований полагали, что итальянским войскам можно доверить лишь пассивную оборону спокойного участка, да и то при условии, что русские ничего серьезного на этом участке не будут предпринимать. Жизнь подтвердила диагноз. После первых же серьезных столкновений с противником наиболее боеспособная бронекавалерийская «Челере» выбыла из строя, потеряв около трети личного состава и почти всю артиллерию, а дивизия «Сфорцеска» заработала себе новое украинское имя — дивизия «Тикай».
Давая характеристику дивизии «Коссерия», советская разведсводка резюмировала: «В ходе активных боевых действий дивизия показала слабое упорство в обороне. Многие солдаты бросали оружие и спасались бегством. Политико-моральное состояние дивизии низкое. Пленные объясняют это трудностями войны и нежеланием воевать за Гитлера. В целом подготовка дивизии слабая. Она боеспособна, но упорства в боях не проявляет».
В августе 8-я армия заняла выделенный ей сектор — 270 километров между венграми и румынами, передний край пролегал по линии реки Дон. Штаб генерала Гарибольди разместился в Миллерово. В качестве своеобразного каркаса между итальянскими дивизиями располагались отдельные немецкие полки и тактические группы.
Пока на востоке гремело сражение за Сталинград, итальянцы, или, как окрестили их наши бойцы, «италы», прикрывшись обширными минными полями и проволочными заграждениями, спокойно сидели в окопах и бункерах на правом берегу, на второстепенном участке фронта, особой активности не проявляли и на рожон не лезли. Жара и пыль постепенно сменились холодом и снегом. Суровость климата еще более усугубляла моральное состояние теплолюбивого воинства.
«Жизнь была точно регламентирована, — вспоминает бывший командир инженерно-минной роты А.Б. Немчинский. — По утрам италы вели получасовой вялый обстрел. Его называли доппайком. Затем наступала пауза. К полудню они посылали в нашу сторону обеденную порцию металла, к ужину — вечернюю. Иногда появлялись итальянские узкокрылые самолеты, сбрасывавшие маленькие прыгающие бомбы типа осколочной гранаты, метко прозванные крыльчатками.
Наша артиллерия и минометы также приурочивали огневые налеты к периодам раздачи пищи у итальянцев. В это время противник покидал насиженные блиндажи и был наиболее уязвим. Такие артналеты назывались у нас пожеланием приятного аппетита. Длинными зимними ночами итальянцы беспокойно пускали осветительные ракеты… непрерывно пускали автоматные и пулеметные очереди в темноту ночи, словно предупреждая нас, что они не спят. Наши стрелковые подразделения, занимавшие траншеи по восточному берегу Дона, в ночное время тоже повышали бдительность, внимательно всматриваясь в темноту, опускавшуюся на донской лед. Изредка и с нашей стороны запускали ракеты, строчили короткими очередями из пулеметов…
Благодаря разведке удалось выяснить, что итальянцы не переставили мины по-зимнему. Часть из них вмерзла в грунт, остальные под слоем снега оказались схвачены ледяной коркой. И хотя возможность взрыва отдельных экземпляров не исключалась, в целом минное поле серьезной опасности не представляло. И в этом тоже итальянцы не приспособились к русской зиме».
Когда в середине декабря 1942 года четыре советских танковых корпуса взломали линейную, без оперативных резервов, оборону 8-й армии на Среднем Дону, итальянцы, так и не сумев «акклиматизироваться», побежали, бросая склады с имуществом и все, что могло снизить скорость, распространяя в тыл панику, «для которой все было уже готово» (правда, мины, хоть и установленные «по- летнему», нормально сработали, когда прямо по ним традиционно двинули танки. Но такие «глупости» наших
