одной танковой, впрочем, их не было во всей группе армий «Север»). Непосредственно в «мешке» находились 12 дивизий — около 100 тысяч солдат и офицеров. Обороной в районе Демянска руководил командир 2-го армейского корпуса генерал Лаукс.
Следуя великолепному плану, 27-я армия генерал-лейтенанта С.Т. Трофименко с севера и 1-я ударная армия генерал-майора Г.П. Короткова с юга должны были сходящимися ударами перерезать рамушевский коридор, а затем во взаимодействии с 11, 34-й и 53-й армиями уничтожить демянскую группировку. Сосредоточившуюся южнее Залучья Особую группу численностью более 100 тысяч человек предполагалось ввести в прорыв в полосе 1-й ударной армии, с тем чтобы развивать наступление на Сольцы и далее на Лугу. В состав группы вошли 68-я армия генерал-лейтенанта Ф.И. Толбухина (37-я стрелковая, 1, 5, 7, 8, 10-я гвардейские воздушно-десантные дивизии, 32, 33, 137-я стрелковые, 26-я лыжная бригады) и 1 -я танковая армии генерал-лейтенанта М.Е. Катукова (6-й танковый, 3-й механизированный корпуса, 100-я отдельная танковая бригада и четыре отдельных танковых полка). В танковой армии имелся 631 танк — силища!
Надежды внушала также достигнутая на решающем направлении плотность полководцев на километр фронта.
Координация действий советских войск на северо-западном направлении возлагалась на маршала Г.К. Жукова.
Северо-Западным фронтом командовал ветеран 1-й Конной армии, знаменитый «прерыватель» линии Маннергейма, бывший нарком обороны маршал С.К. Тимошенко.
В качестве представителей Ставки к нему прислали артиллерийского маршала Н.Н. Воронова и без пяти минут маршала авиации А.А. Новикова.
При штабе фронта в непонятном качестве обретался бывший заместитель наркома обороны и бывший маршал, разжалованный в генерал-майоры, Г.И. Кулик.
Особую группу возглавлял бывший командующий войсками Ленинградского фронта генерал- полковник М.С. Хозин.
11-й армией командовал бывший (и будущий) командующий Северо-Западным фронтом генерал- лейтенант П.А. Курочкин.
Маршал Тимошенко (1895–1970) был твердо уверен в успехе. Семен Константинович вообще был очень уверенным человеком. «Чего греха таить, — пишет генерал армии С.П. Иванов, — были у него моменты, когда память о боевой молодости брала верх над здравым расчетом умудренного опытом военачальника… Ведь после того как он добился успеха наших войск в войне с Финляндией, Сменил Ворошилова на посту наркома обороны и по совету компетентных военачальников вернулся в ряде случаев к линии Тухачевского, Тимошенко подвергся испытанию лестью со стороны подхалимов. В результате у него сложилось преувеличенное представление о собственных способностях, которое не уменьшилось и после многочисленных неудач в начальном периоде войны. Он питал надежды стяжать лавры победителя и вернуться в Москву на должность если не наркома обороны, то хотя бы первого заместителя Верховного, потому что при всей своей преданности Сталину считал его «штафиркой», то есть сугубо штатским деятелем». Правда, поражение под Харьковом в мае 1942 года сильно подмочило репутацию маршала. «Полярная звезда» была для Тимошенко последним шансом вернуться на Олимп.
Но чем дальше Н.Н. Воронов ознакомлялся с положением дел, тем меньше в нем оставалось энтузиазма (впрочем, гораздо вероятнее, что здравые мысли посетили маршала несколько позже).
Во-первых, для противника наступательные действия советских войск на северо-западном направлении не представляли никакой неожиданности, мы здесь наступали всегда и практически беспрерывно, неустанно кого-то «сковывая». На большинстве участков немцы имели хорошо развитую, отлично организованную оборону, которая совершенствовалась ими на протяжении полутора лет. В начале февраля прифронтовые дороги были забиты нашими войсками, не соблюдавшими второпях элементарных мер маскировки, автомобильные пробки не рассасывались круглые сутки, а «противник между тем беспрепятственно вел воздушную разведку и, очевидно, точно знал о сосредоточении войск в этом районе» и нередко наносил этим войскам большие потери внезапными и точными авиационными налетами. Вышеизложенное — полбеды, вторая ее половина — наша разведка не имела никаких сведений о немецкой обороне и даже о начертании переднего края: «Уже полтора года наша авиация вела здесь фотосъемки, но ясной картины обороны противника все-таки не было… К тому же противник искусно маскировал свои огневые средства». Наземные части «занимали оборону в двух и более (!) километрах от противника, не имея с ним постоянного соприкосновения. Этот участок и был намечен для прорыва».
Во-вторых, местность, избранная для наступления и сосредоточения огромного количества войск и техники, оказалась какая-то по-особенному дикая, лесистая и болотистая. Вполне серьезно: «Трудно было выбрать более неудачное направление для использования артиллерии, танков и другой боевой техники, чем то, что намечалось в плане. В районе предстоящих действий множество болот, а там, где их нет, проступали грунтовые воды… Вина командования Северо-Западного фронта в том, что оно не знало района предстоящих действий». В этих занесенных снегом лесных дебрях почти не было дорог: «По-моему, это имеет место потому, что у нас во всех звеньях длительное время хранятся в секрете готовящиеся операции, проводятся сначала оперативные перевозки, а потом снабженческие, поздно подвозятся материальные средства, а также горючее, боеприпасы и продовольствие. Вот почему часто район будущих действий остается без дорог, без организованной службы тыла. Вот почему сталкиваемся мы с недостачей тех или иных средств к началу действий». Секретность — вещь понятная и необходимая, но что в течение полутора лет мешало Курочкину и Тимошенко озаботиться созданием линий снабжения? (Почему-то там, где появлялись немцы, споро возникала «развитая дорожная сеть». Начав еще в середине января подготовку к эвакуации, они проложили через коридор узкоколейку, вывели к ней от передовой систему радиальных бревенчатых дорог и приступили к вывозу тыловых складов и тяжелого вооружения. Одновременно, в целях дезинформации советской разведки, имитировалась подготовка к наступлению из района Демянска.)
Ко всему прочему начало февраля ознаменовалось снежными буранами и резким понижением температуры, а некоторые армии еще только предстояло создать. Так, 1-я танковая армия формировалась на основании Постановления ГКО от 4 января 1943 года в сжатые сроки, в глухих лесах в тылу Северо- Западного фронта, на базе полевого управления 29-й общевойсковой армии, имея ближайшую базу снабжения в 250 километрах и установленный срок готовности 17 февраля. Кроме 3-го механизированного корпуса из состава Калининского фронта и 6-го танкового корпуса из состава Западного фронта, в нее должны были войти две воздушно-десантные дивизии, шесть лыжных бригад, артиллерийская противотанковая бригада, зенитная артиллерийская дивизия, артиллерийские и минометные полки.
«Формирование и сосредоточение армии, — вспоминает маршал А.Х. Бабаджанян, командовавший 3 -й механизированной бригадой, — осуществлялось в исключительно тяжелых условиях, в том числе и метеорологических, лесисто-болотистой местности, бедной даже грунтовыми дорогами. Высота снежного покрова достигала человеческого роста. Лютый сорокаградусный мороз внезапно чередовался со снегопадами и метелями… Красноармейцы были измучены до предела, но героическими усилиями всего личного состава 1-я танковая армия постепенно сосредоточивалась в районах назначения». 68-я армия официально возникла 3 февраля. Для ее создания было использовано прибывшее из-под Сталинграда управление 57-й армии, а половину боевого контингента должны были составить воздушные десантники.
В недрах Наркомата с довоенных времен существовало Управление воздушно-десантных войск, а в его подчинении и в непосредственном подчинении Ставки всегда имелся десяток воздушно-десантных корпусов и отдельных бригад. Бойцы туда набирались отборные, и подготовку они получали специфическую. «Подготовка корпусов проводилась применительно к боевым задачам, решаемым в тылу противника, — сообщается в кратком очерке истории ВДВ. — Главное внимание уделялось одиночной подготовке, сколачиванию подразделений, частей и соединений и вопросам взаимодействия с войсками, наступающими с фронта… Каждый десантник, от бойца до генерала включительно, совершил от трех до десяти прыжков с парашютом с самолета». После этого, как правило, парашюты сдавали на склад, а десантников использовали как простую пехоту, бросая их под танки в Сталинграде или на защиту перевалов Кавказа.
В декабре 1942 года в Московской области на базе восьми воздушно-десантных корпусов и трех отдельных маневренных бригад было создано десять гвардейских воздушно-десантных дивизий, новое
