по ее спине пробежал неприятный холодок. В то же мгновение девушка поняла, что ее брат мертв и что она сама, как Марден и предупреждал, тоже в опасности. Поэтому, вернувшись в Кумас, Макоби решила затаиться и попробовать разобраться, что же все-таки творится.
Пока оставленный Макоби скакун бранских кровей подозрительно поводил ноздрями у яслей с залежалым сеном, заготовленным, вероятно, еще до его появления на свет, его хозяйка вышла из полуразвалившегося хлева и пересекла грязный, выложенный булыжным камнем двор, направляясь к таверне. Толкнув дверь и сделав несколько шагов вперед, девушка очутилась в зале с барной стойкой, тут же едва не задохнувшись от вони.
Смрад, ударивший в нос, мог бы свалить с ног дюжего детину. Среди обрушившихся на нее ароматов Макоби различала запахи дыма, тушеной капусты и мочи (или, может быть, капусты, тушенной в моче), но все это перебивал дух, исходивший от здоровенной бочки с явно прокисшим пивом и огромного волосатого тела, принадлежавшего владельцу заведения. Он стоял, положив голое, толстое и покрытое обильной растительностью брюхо на стойку, и разговаривал с неряшливой женщиной таких же необъятных габаритов.
Звук хлопнувшей двери отвлек внимание хозяина от предмета флирта. Явно раздосадованный кабатчик повернул голову. При виде хрупкой фигурки Макоби испещренное оспой лицо ощерилось в плотоядной ухмылке, обнажив гнилые зубы, сильно смахивавшие на два ряда могильных камней в процессе разрушения. Макоби невольно содрогнулась.
Но, поборов желание сбежать, взяла себя в руки и постаралась не выказать страха.
– Мне нужна комната, – смело обратилась Макоби к трактирщику.
Тот опять улыбнулся. Теперь его лицо походило на кладбище в День, Когда Протрубили Трубы.
– Отлично! – Он не скрывал своей радости. – И кто это нас посетил?
– Э-э-э… Лона. – Макоби решила сохранить инкогнито.
– Что ж, Лона, следуй за мной!
С этими словами хозяин таверны скрылся за дверью в конце зала, где винтовая лестница вела на второй этаж.
Макоби, стараясь не дышать, шла за ним. Наверху ее глазам открылся темный коридор с рядом едва различимых деревянных дверей, который был освещен единственной сальной свечой, уже оплывшей, в жестяном подсвечнике. Свеча сильно чадила, испуская кольца черного дыма и еще более мерзкий запах, чем давно немытое тело трактирщика.
Когда здоровяк остановился у последней двери и бросил на Макоби косой взгляд, девушка вся напряглась, готовая оказать яростное сопротивление.
– Это удовольствие стоит два серебряных таблона за ночь, включая завтрак. – Он снова плотоядно ощерился и приблизил к Макоби лицо. – Но мы всегда можем прийти к альтернативному решению и вовсе обойтись без денег…
– Думаю, что нет.
Макоби была рада, что ее голос не выдал страха. Она демонстративно опустила глаза, и трактирщик проследил за ее взглядом. Он побледнел как смерть, когда увидел в руках у девушки маленький, но острый, как бритва, кинжал, который она держала на уровне его паха.
– И если ты еще раз позволишь подумать что-нибудь подобное, – продолжила она, – я обещаю, что, уходя из этой вшивой дыры, повешу твои яйца себе вместо сережек. Понял?
Трактирщик кивнул и медленно попятился назад, не спуская глаз с отточенного лезвия. Цвет его лица напоминал окрас личинки мухи.
Стараясь не рассмеяться, Макоби открыла дверь и, переступив порог комнаты, плотно прикрыла ее за собой. Оказавшись одна, она облегченно вздохнула и осмотрела свое временное прибежище.
Кроме деревянной кровати и такого же стула, другой мебели в комнате не было, но, по крайней мере, она оказалась относительно чистой. Голый дощатый пол и простые деревянные стены не имели никаких украшений. Тот, кто проектировал интерьер, вероятно, полагал, что дерева в спальне не может быть много.
Макоби подошла к кровати и пощупала рукой матрас. Тот был мягок, как гранит. Девушку передернуло. В комнате царил промозглый холод, хотя в камине горел слабый огонь.
Сев на стул, Макоби вытащила из кармана черный металлический амулет, принадлежавший недавно ее брату, и принялась рассматривать уродливое лицо орка, пялившееся на нее слепыми провалами глаз. Лицо было таким страшным, что больше походило на жуткую карикатуру – человек, жестоко избитый и до крайности обезображенный.
В действительности большинство орков выглядели подобным образом, словно и на самом деле их сильно били и уродовали. Так что в этом плане амулет отличался удивительной жизненной правдой.
Как это не похоже на Мардена – носить такую мерзость, подумала Макоби. Хотелось бы мне иметь что-нибудь более элегантное на память о нем.
К изумлению девушки, черный амулет в ее ладони вдруг расплылся, стал текучим и начал на глазах преображаться, меняя цвет и форму до тех пор, пока не превратился в изящный золотой кулон в форме головы льва.
Макоби как завороженная уставилась на вещицу, не в силах оторвать от нее взгляда. В следующее мгновение она почувствовала в комнате какое-то непонятное движение и увидела, как сквозь дверь медленно просачивается какая-то неясная тень.
Нечто до тошноты повторяло все детали того мертвого тела, с шеи которого девушка сняла амулет, вплоть до разрубленного надвое металлического шлема – с той разницей, что было нереальным, призрачным, и оно было похоже на тень, на кошмар, на ужас предрассветных сновидений… тварь смогла проникнуть в помещение сквозь толщу дерева, не открывая двери. Так дождь просачивается сквозь ткань дешевого пальто.
Макоби вжалась в стул, стараясь стать незаметной. Призрак медленно проплыл мимо и виноватой тенью повис у едва теплившегося камина.
– Что вам надо? – еле слышно прошелестел голос Макоби.
Призрак смерил ее несколько озадаченным взглядом и пожал плечами.
– Чтоб мне сдохнуть, если я знаю, – сказал он и тут же расплылся в счастливой улыбке. – Память, кажется, возвращается.
И, к удивлению Макоби, призрак начал исторгать ругательства и брань, от которых у девушки моментально завяли уши. Наверное, он не остановился бы до утра, не запусти Макоби в него ночным горшком.
Глава вторая
Монастырь Магических Исследований в восточном Кухбадоре основал в 921 году святой Седрик Обреченный.
Седрик был глубоко верующим монахом, от природы одаренным магической силой. Он намеревался сделать монастырь религиозным центром и одновременно местом сбора и хранения – с целью последующего изучения – всевозможных чар, заклинаний и аспектов волшебства.
Официально монастырь назывался «Архивное Хранилище Таинственного» (АРХРАТА). В скором времени седриканские монахи обнаружили, что за глаза их называют архаровцами. Несмотря на то что такое нелестное прозвище мешало общественности относиться к ним с достаточным почтением, которого монахи, как им самим казалось, заслуживали, седриканцы взялись за работу с огромным энтузиазмом, кропотливо внося в анналы для будущих поколений каждую крупицу магических знаний, какая только им попадалась.
Однажды молодой, но подающий большие надежды послушник, записывавший сидорийскую версию заклинания для магии Шаровой Молнии, попросил брата Синагмуса, назначенного старшим над послушниками, пояснить, как заклинание действует. Брат Синагмус строго велел любопытному заниматься
