Закутавшись в кровавый плащ, подбитый черно-бурой лисицей, в блестящей кольчуге и круглой меховой шапке, Лейв стоял на ступеньках крыльца, чувствуя, что все вокруг благоговейно ждут его слова. О, это было великое чувство! Власть... Это даже больше, чем самые сладострастные влечения. Куда больше. Молодой варяг, кривоногий и толстый, самому себе казался великим и могучим, — еще бы, достаточно ему было сейчас сказать слово — и воины исполнили бы любой его приказ, даже самый нелепый и гнусный. Власть пьянила Копытную Лужу, как никогда не пьянил самый крепкий мед. А ведь, если хорошенько подумать, это была никакая не власть. Так, властишка. Ну, сколько народа сейчас подчинялось ему? Воины, парни-волхвы, отроки, слуги... и с полсотни не наберется. Но эта власть окрыляла. А что же будет потом, когда покровитель Лейва князь Дирмунд достигнет вершины? О...
Лейв улыбнулся и поднял вверх руку.
— Слушайте меня, могучие воины! — выпучив глаза, закричал он. Маленькие — щеточкой — редковатые усики его смешно топорщились, круглое лицо покраснело. — Это я, правитель острога Лейв, говорю вам...
Он вдруг замолк, неожиданно встретившись взглядом с одной из девушек — златовлаской, — и, к смятению своему, увидел в глазах ее не страх и тупую покорность, а... едва подавляемые искорки смеха. Где смех, там нет ни страха, ни уважения к власти. Лейв еще больше побагровел и, не закончив начатую было речь, махнул рукой:
— В капище! Девок — в телегу, да смотрите, чтоб не убегли. Грюм... — Он поискал глазами верного слугу.
— Я здесь, мой господин, у тебя за спиною, — тихо ответил тот.
— Захвати с собой всё необходимое для пыток.
— Сделаю, господин. Взять палача?
— Нет, я сам буду пытать их. Особенно ту. — Он злобно поглядел на Ладиславу. — Посмотрим, как ты будешь смеяться. Посмотрим...
Дождь стал сильнее, крупные холодные капли падали на размякшую под ногами грязь, на привязанных к частоколу коней, на воинов. И на девушек, привязанных к жертвенным столбам, каждая — напротив какого-нибудь идола. Рыжая Речка — против Мокоши, владычицы мертвых, Любима — перед грозным громовержцем Перуном, а златовласая Ладислава... Ладислава — против огромного идола без лица. Никто из собравшихся, кроме Лейва, не знал, что это за бог, и каждый принимал его за кого хотел: кто за Хорса, кто за Рода, кто за Святовита. И только Лейв знал...
Костер на дожде не очень-то хотел разжигаться, и слугам пришлось приложить немало усилий, прежде чем поднялись к небу первые языки пламени. Он был нужен, костер, — раскалить орудия пыток, заботливо разложенные Грюмом на старом пне и накрытые от дождя рогожкой, в пламени же впоследствии должны были сгореть жертвы... вернее, то, что от них останется. Правда, головы Лейв намеревался оставить здесь, в капище, насадив на специально приготовленные колья. Организовывая кровавое жертвоприношение, Копытная Лужа вовсе не боялся гнева друида. Ведь, в конце-то концов, эти три девки оказались здесь чисто случайно. Дирмунд о них не знает и, естественно, никакого распоряжения на их счет не давал. Потому и Лейв может поступать, как захочет. А он захотел жертв.
Вокруг идолов, сохраняя молчание, толпились все — воины, отроки, слуги. Не было только парней- волхвов, Лейв счел их слишком циничными для столь торжественного момента — и где только князь откопал таких тварей? Вот и оставили их в остроге — нужно ведь хоть кому-то нести караульную службу.
Высморкавшись в ладонь, Копытная Лужа, с радостью чувствуя на себе почтительные взгляды присутствующих, подошел к пню и, откинув рогожку, задумчиво взглянул на орудия пыток. Металлические скребки для снятия кожи, вертела, реберные крюки, воронки, ножи самых разных видов, щипчики для вытягивания жил... Поразмыслив, Лейв выбрал узкий кривой кинжал, засунул его за пояс, а щипчики передал подскочившему Грюму — накалить на углях — и медленно, наслаждаясь нахлынувшим вдруг с какой-то особенной силой ощущением безграничной власти, направился к безликому идолу. Вернее, к девушке, распластанной перед ним... Постоял немного, глядя на нее, и нахмурился. В синих глазах девчонки не было никакого страха, одно презрение и вызов... нет, даже лукавство!
Резким движением руки Копытная Лужа разорвал на девчонке рубаху, обнажив грудь.
— Сначала я отрежу тебе соски, — тихо произнес он, глядя прямо в глаза Ладиславе, и та вздрогнула от его змеиного взгляда. — Потом вырву язык и начну тянуть жилы... Это больно, очень больно, невыносимо. Ты будешь орать, извиваться, корчиться в судорогах, глядя на мучения своих подруг, ведь они твои подруги, верно? А затем ты будешь умирать, долго и страшно, пока сама смерть не покажется тебе избавлением.
Лейв с наслаждением увидел, как губы девушки чуть шевельнулись.
— Ты что-то хочешь сказать мне? Говори, но поспеши — скоро щипцы накалятся.
— Я хочу... — пряча надежду в глазах, слабо улыбнулась девчонка. — Хочу перед смертью отдаться тебе!
— Отдаться мне?! —Лейв неожиданно расхохотался. Он давно уже не интересовался девушками. — Отдаться, чтоб погубить меня? Не выйдет, ведьма!
Он отвернулся.
— Постой, князь! — в отчаянии воскликнула девушка. Князь? Лейв довольно обернулся.
— Я должна отдаться тебе, прежде чем умереть, — тихо произнесла Ладислава. — Об этом говорят линии на моей руке, как и то, что ты скоро станешь князем.
— Стану князем? — заинтересовался Копытная Лужа. — Говоришь, линии... Эй, отойдите-ка подальше, не толпитесь! Во-он туда, к лесу... Я сказал — к лесу! Ну вот, так-то лучше будет... Какие линии? На какой руке?
— На правой. Посмотри сам, князь.
Лейв завороженно освободил от пут правую руку девушки.
— Чего он там возится? — стоя у частокола, забеспокоился Ильман Карась. — Пойти посмотреть?
— Хозяин сказал — оставаться на месте, — хмуро ответил начальник стражи. — Значит, не нужно никому никуда ходить. Господин Лейв знает, что делает!
Между тем Лейв Копытная Лужа, склонившись над девушкой, внимательно рассматривал ее ладонь.
— Видишь глубокую линию? — тихо произнесла Ладислава. — Это линия власти. Она указывает на имя... Лейв.
— И в самом деле, похоже на мою руну, — обрадовался варяг. — И долго я буду властвовать?
— Об этом — на другой руке.
Лейв освободил и левую руку. Вгляделся...
— Смотри, смотри... — шептала пленница. — Смотри внимательней...
Обнаженная грудь ее тяжело вздымалась.
— Смотри...
Улучив момент, она неожиданно обхватила правой рукой горло варяга, левой вытащила из-за его пояса узкий кривой кинжал:
— А вот теперь поговорим дальше!
Стоящие у частокола воины почуяли в затянувшейся пытке что-то неладное. Рядом с головой Ладиславы со свистом воткнулась стрела.
— Они настолько хорошо стреляют, что не боятся попасть в тебя?
— Эй! — обернувшись, заорал Лейв, чувствуя горлом прикосновение холодного лезвия кинжала. — А ну, не стрелять! — Он скосил глаза: — Что ты хочешь?
— Для начала вели развязать девушек... И помни — линии на моих ладонях не врут, ты действительно станешь могучим князем, станешь... Если...
— Если? — яростным шепотом вопросил Лейв.
— Если я не убью тебя здесь, — просто ответила Ладислава. Каким-то внутренним чутьем она поняла, чем можно взять этого самонадеянного молодого варяга. Не только страхом за свою жизнь — хотя и это сыграло свою роль, — но и самой сильной страстью — страстью повелевать!
