окончательно успокаивается.
Странный человек. Стругаешь доски, весело поешь. Завтра может быть они сгорят вместе со всеми книжками. Разрушат, как обязательно сломают снежную бабу, особенно если хорошо сделана. «И всю ночь напролет жду гостей дорогих, шевеля кандалами цепочек дверных». Стихия та же здесь и там, та самая, о которой Горький: «полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень… почти страшные люди». Научись их любить; кроме них у тебя только бумажные, нарисованные. И потом все равно не скроешься нигде, достанут везде. Никогда никуда не беги. Стой где стоишь.
18–19.11.1990
Когда сделал правильно, то не страдаешь. Загадочное слово Всеволода Михайловича Егорова: если встал летом на заре, косил без перерыва до полудня, до конца росы, то так хорошо что можешь спокойно умереть. Так два молодых грека умерли в свой самый счастливый день.
Хорошо вокруг «кооперативной» продажи, секс–пособий и западных дорогих вещей: как рукой снимает философические мечты, делает таким полым всё твое говорение, таким ясным что никто не слушает и слушать не подумает. Умолкни, отсохни язык, научись говорить иначе. Уже есть место для нового, неслыханного еще слова. Этот человек скоро появится. Ты сам же не даешь ему появиться потому что ты почти он, заслоняешь.
20.11.1990
В Вагнере ты восторгался одним; порывом, который как бы слеп. Теряя невесту, жизнь, отпуская неотмщенным врага, не соразмеряясь с опасностью, герой идет вперед. Брунгильда не тратит время на сожаления что она погубила Зигфрида и тем самым потеряла жениха, что Хаген жив: вместо упадка восторг, экстаз и решимость, она не раздумывает, с самого начала она уже на коне в погребальном костре; то, что нужно сделать до этого, велеть вассалам разжечь его до неба, оплакать Зигфрида делается поэтому уже в радости той победы. Победа в радостном принятии смерти. Сила порыва к смерти тан губит Валгаллу, которая в таком погребальном костре не может не сгореть со всеми своими старыми законами и договорами. То есть в собранной решимости уже дана победа. То же в музыке. То же во всех речитативах Зигфрида: у него нет времени на раскаяние, даже, так сказать, на обдумывание; он идет с мечом против копья Одина, с тем же Нотунгом в огонь вокруг спящей Брунгильды. Ни разу взвешивание, платить ли смертью, не занимает его: все его действия такие, что конечно платить — или, еще вернее, он внутри такого огненного круга, что малейшее промедление его уничтожает. Поэтому, не давая себе промежутка для оценки своего положения, для паники, он своим порывом опережает судьбу, и хотя судьбы не минует, но этим пусть малым опережением своим человеческим над судьбой встает. Это и есть отмена старых законов, она совершается ipso facto в аккордах Вагнера.
2.12.1990
«Don Giovanni». Сумасшедшая вещь по ярости: вал безумного экстаза Это не человек, это не для человека; это человечество, захлестнутое богами. Как приободряет. Пропади все пропадом. Как хочется сделать хоть искру чего?то подобного, как ненужно всё что не это.
Страна сворачивается в мрак. Н. И.: люди на заводе перестают знать, зачем работать.
4.12.1990
Гоголь ждал нового наития 10 лет, потом ждал настоящего читателя «Переписке» — как Кергегор ждал Регины Ольсен — сочувствующего, который поймет не перевертывая. Но неотвратимого, неизвратимого смысла в «Переписке» не оказывалось. Прежний Гоголь кончился. Новый нуждался в сочувствии — или в том чтобы кто?то спас текст, дал ему умереть и ожить. И вот не оставалось иначе как умереть самому чтобы ожил текст, умереть от и ради серьезности сказанного в тексте, потому что иначе он становился только словами.
10.12.1990
В сумерках ты смотрел на пустырь, дома–бараки вдали, широкое хозяйство, разбросанное безвыходно по всему горизонту. Россия. Вдруг ты непривычно подумал: и я, глядящий, тоже Россия. И твое здесь теперь глядение и думание, больше нигде в мире его нет. Оно могло здесь тоже не быть, если бы ты не встал и не задумался.
22.12.1990
Слушая лучшую оперу Римского–Корсакова и Островского, ты понимаешь: о чем ты мечтаешь, чего ждешь, бывает и будет только там, в угаданном пространстве музыки и слова, не здесь, где всё заранее провалено, И пусть будет эта растрата, пусть ты видишь сон с открытыми глазами. И Другой тоже это знает, и знает про два пространства, и умеет это без жалости к себе отдать тому. Как странно, что через все невозможности, сомнения и жуткие прозрения все равно побеждает — что? Отрешенное, бескорыстное, терпеливое, готовое вечно ждать.
22.2.1991
Надежнее, полезнее для души снова дребезжание расщепленных половинок, разочарование, тоска, трезвое сознание близящейся смерти. Померещилось тебе что?то золотое на миг — и хорошо, будь этому рад, но не глупи, строить на тумане не строй, бревна и тес туда не завози, сквозь туман провалится и не подберешь.
Горе надежнее. Свобода надежнее. Потерянность правда, накопление ложь. Ты пишешь это и понимаешь, что другой и тут с тобой, согласен. Ему, как тебе, оступаться и бить бока до синяков. Такая судьба. Так, дерзни сказать, Бог ведет и учит своих, через боль.
22.2.1991
В Зогаре (Каббале) сказано, что при рождении младенца, имеется всегда в виду мужского, к нему приставляется злой подсказчик, а добрый только в возрасте 13 лет. Как у нас это наоборот! Потому что пока ребенок слабосильный, мы его сламываем и заставляем быть «добрым», т. е. вялым и послушным, а ему надо быть свирепым и садистом. По Фрейду настоящее чувство жалости развивается поздно, с взрослой (способной рожать) сексуальностью, т. е. 13–14 лет, а до того правит инстинкт господства вплоть до причинения боли другому. Мы спешим, гоним, торопим. Ребенку надо быть какое?то время злым и тираном, дайте ему, двухлетнему крошке, а то он увлечется этим повзрослев и тогда уже не перестанет.
В Зогаре грех «вернувшись домой после путешествия не дать своей жене удовольствие». Будет грех, потому что жена одновременно дает человеку невидимого небесного спутника. «Религиозный долг супружеского общения в присутствии Шекины», покровительницы небесной. Изучающие Тору шесть дней в неделю отделены от жен, но чтобы быть полными людьми бисексуальными — «мужчину и женщину сотворил их» — они имеют в это время сопровождение своего небесного спутника (спутницы), а для подкрепления союза на седьмой день в субботу, когда запрет работать, обязаны дать радость своим женам ради того небесного спутника. В пути, в учебе человека сопровождает небесный спутник, и кажется, что он лучше жены, но нет: когда человек дома, то основа дома жена, и теперь уже ради жены, из?за жены Шекина не покидает дом, разумеется, если муж выполняет свой долг.
22.2.1991
