Короткая схватка, нож… и быстрая смерть Дэна Уинтерслипа. Признавайтесь, Дженнисон. Не будьте глупцом. Полное признание и раскаяние…
Дженнисон вскочил с пылающими глазами. Он отрицал!
– Как угодно! – Грин повернулся к нему спиной и, понизив голос, стал перешептываться с Хэллетом. Дженнисон и Чарли Чан стояли рядом около письменного стола. Чан вынул карандаш и как бы нечаянно уронил его. Китаец наклонился поднять его с полу.
Джон увидел, что из кармана брюк Чана выпячивается рукоятка револьвера. Он увидел также, как Дженнисон быстро подошел к Чану и вытащил револьвер из кармана. Джон, вскрикнув, бросился к Дженнисону, но Грин схватил его за рукав и удержал. Чарли Чан, по-видимому, не замечал ничего.
Дженнисон приложил дуло к виску и нажал курок. Сухой треск! Револьвер выпал из руки Дженнисона.
– Ну-с, мы достигли своего! – торжествующе заявил Грин. – Это немое признание. У меня есть свидетели, Дженнисон… Вы не в силах вынести позора и пытались застрелиться… из пустого револьвера. – Грин повернулся к Чарли Чану и дружески похлопал его по плечу. – Грандиозная идея, Чарли! Это придумал Чан! – прибавил Грин, обращаясь к Дженнисону. – Восточный ум, Дженнисон. Замечательная хитрость! Не правда ли?
Дженнисон опустился на стул, закрыв лицо руками.
– Может быть, вы теперь пожелаете дать показания? – более мягким тоном произнес Грин.
Дженнисон медленно поднял на него глаза. Заносчивость и гордость исчезли с его лица; оно покрылось морщинами и сразу постарело.
Глава XXIII. Лунный свет на перекрестке
Все вышли, оставив Дженнисона с Грином и стенографом. В передней к Джону подошел Чан.
– Вы возвращаетесь домой, окутанный в великолепную мантию успеха! – сказал китаец. – Только одна мысль есть мое мученье. В тот же момент вы приходите к тому же выводу, что и мы. Чтобы дойти до него, вы должны были перепрыгнуть через значительные пропасти.
Джон усмехнулся.
– Да, это верно! Мысль об этом пришла мне сегодня ночью. Вечером кто-то упомянул об одном профессиональном игроке в гольф с очень развитыми запястьями. Я имел случай наблюдать Дженнисона за игрой в гольф: мощные удары и сильные запястья выдают в нем хорошего пловца, – так, по крайней мере, объяснили мне. Затем какая-то молодая дама заговорила о чемпионе-пловце, который спрыгнул с парохода на высоте Вайкики. Вот это послужило первым толчком. Я был тогда очень взволнован, и у меня возникло подозрение относительно Боукера. В поисках этого стюарда я бросился на пароход «Президент Тайлор» и нашел там Дженнисона. Это обстоятельство подкрепило мою теорию, и я пошел за ним.
– Смелый шаг! – проговорил Чан.
– Но, как вы видите, Чарли, у меня не было ни малейших доказательств виновности этого человека. Одно предположение, и только вы замкнули цепь доказательств.
– Доказательства весьма существенны в этом деле! – возразил Чан.
– Скажите мне, Чарли, как вы напали на след преступления?
Чан осклабился.
– При нашей первой дружеской встрече в ресторане я имел честь сказать вам, что наш народ отпечатывает в своем мозгу все, как на фотографической пластинке. Взгляд, улыбку, жест. Входит Боукер, он пьян, болтает, потом спрашивает Кабреро: «Хозяин я себе или нет?» – А, вот что! В моей голове уже запечатлелось. Он не самостоятелен. Я следую в гавань и вижу, как испанец передает ему толстый конверт. Но целыми днями меня окутывает туман. Не могу ничего выяснить. Знаю, Кабреро и Дженнисон близкие друзья. Улики вырываются из наших рук. В библиотеке я читаю о Дженнисоне, знаменитом пловце. А затем часы… и триумф.
– Поздравляю вас, мистер Чан, – сказала мисс Минерва. – Природа наградила вас умом, и вы блестяще использовали его.
Чан отвесил ей почтительный поклон.
– Этот комплимент из ваших уст пылок, как розовое пламя. В момент разлуки падает мое сердце. Мое последнее желание – пусть свежие бодрящие дни зимы и иссушающие безветренные дни осени будут для вас всех дивной весной!
– Какое у вас доброе сердце! – растроганным голосом проговорила мисс Минерва.
Джон тепло пожал руку Чана:
– Мне было очень приятно познакомиться с вами, Чарли!
– Вы снова вернетесь на материк! – проговорил Чан. – Гневный океан будет катить между нами свои волны. Воспоминание о нашей дружбе буду всегда носить в своем сердце, как цветок. – Джон сел в автомобиль. – Разлука, быть может, будет не вечной, – с надеждой в голосе прибавил Чан. – Приятности путешествия будут, может быть, принадлежать мне. Я буду ждать дня, когда я посещу вас в вашем доме и пожму вашу руку.
Джон завел автомобиль, и они поехали по аллее к мисс Мейнар, а Чарли Чан продолжал стоять неподвижно, как гигантский Будда.
– Бедная Барбара! – заговорила мисс Минерва. – Как ей тяжело будет узнать обо всем. Правда, она призналась мне, что с момента ее возвращения между ней и Дженнисоном произошло некоторое отчуждение, а после убийства Дэна она не могла отделаться от мысли, что он каким-то образом замешан в нем. Завтра она собирается уладить дело с Брэдом, а затем уезжает со мной в Бостон. Значит, там вы снова встретитесь.
– Нет! – сказал Джон. – Хорошо, что ты мне напомнила. Мне надо на телеграф.
Джон вышел из почтамта с веселым, улыбающимся лицом.
