— Значит, человечеству следует повзрослеть, а уж затем обзаводиться трансмиттерами?
— Быть может, я слишком уж упростил, — произнес Захария.
— То есть, нам никогда не позволят иметь трансмиттеры, потому что тьма внутри нас — не того цвета.
— Наши соотечественники живут гораздо дольше, чем твои, Ян Даржек, но даже мы относимся к слову „никогда“ с осторожностью.
— Ну что ж. Всегда ли ваша деятельность имеет деструктивный характер, или направлена на сокрытие информации, как на Земле? Или некоторым планетам вы помогаете? Скажем, делитесь научными открытиями или поставляете им пищу?
— Мы довольно часто способствуем ускорению развития некоторых планет. Все зависит от классификации.
— Иными словами — от цвета тьмы внутри тех, кто их населяет.
— Наверное, да. В переносном смысле.
— И помощь ваша так же засекречена, как и саботаж?
— Естественно. Так гласит Кодекс.
— А если я скажу, что, судя по этому Кодексу, вы — раса самонадеянных, самовлюбленных, слепых, эгоистичных фанатиков?
— Мне бесконечно жаль, если твои чувства диктуют тебе именно эти слова.
Даржек устало опустил взгляд.
— Что за шум там, наверху? — спросил он.
— Мы переносим часть припасов с двух верхних палуб вниз, — ответил Захария. — А после — закроем их. Алиса полагает, что мы будем расходовать остатки кислорода эффективнее, если все соберемся внизу.
— Но сколько времени нам осталось, она так и не сказала.
— Нет. Думаю, не более двух-трех ваших дней, но мне, конечно же, неоткуда знать… Но — вряд ли больше, это очевидно.
16
Джин Моррис со стуком поставила бокал с водой на стол и слегка подалась вперед:
— Взгляни туда, только осторожно. За нами следят.
— Кто бы это мог быть? — Арнольд взглянул в сторону бара. — Ах, этот. Это — всего лишь репортер, время от времени пристающий ко мне.
— И фамилия его — Уокер.
— Точно. Он и к тебе пристает?
— Он — друг Яна. Сразу после его исчезновения он долго ошивался в конторе, все хотел его видеть.
— Очень симпатичный, дружелюбный парень, когда не на работе. Жаль только, что „на работе“ он — всегда… Значит, Эд снова отправился в Брюссель?
— Ему сейчас очень погано, но он не сдастся. Полагает, что, если след где-то и отыщется, то, наверняка, — в Брюсселе.
— Может, он и прав, — согласился Арнольд. — Но этот след еще нужно отыскать…
— Твой босс еще не дергается от наших счетов?
— До сих пор даже глазом не моргнул. И не моргнет. Пока Эд не отчается продолжать поиски, „УниТел“ будет платить.
— Понятно. А тебе не кажется, что это — пустая трата денег? Что никакой надежды не осталось?
— Надежда есть всегда. Но я думаю, Даржек отыщет нас прежде, чем мы его найдем. Если начистоту, он либо мертв, либо вскоре объявится… что с тобой?
— Твой приставучий репортер идет.
Рон Уокер спокойно придвинул к их столику еще одно кресло и присоединился к ним.
— Вот уже третий вечер подряд я вижу, как вы ужинаете вместе, — заметил он. — Замечательные понятия о дружбе у нашего Теда Арнольда! Услал Даржека из города, а сам тем временем пытается увести у него девушку.
— Не девушку, а секретаршу, — ледяным тоном сказала Джин.
— Ах! Я все время забываю, — невозмутимо ответил Уокер. — Ян ведь не склонен к моногамии.
— Он вообще ни к чему не склонен. Он — машина.
— Робот по имени Ян… Жаль, жаль. Мне всегда было интересно…
— Ты все еще работаешь над сюжетом о Луне? — поинтересовался Арнольд. — Чтобы ночи напролет шляться по кабакам за служебный счет?
— Если намекаешь на то, что хочешь дать интервью, то ты опоздал на несколько дней.
— Ну и слава богу. Потому что я знаю обо всем этом не больше, чем несколько дней назад.
— О чем вы? — спросила Джин.
— О том взрыве на Луне, — объяснил Уокер. — Тед вот корчит из себя ученого, но, стоит появиться настоящей научной проблеме, он — тут же прячется в кусты.
— Вот насколько склонны к преувеличениям репортеры, — заметил Арнольд. — Вообрази меня прячущимся! Ну, и что там новенького, на Луне?
— Все молчат. Судя по всему, мы — на пороге новой лунной гонки. Весь мир, затаив дыхание, ждет, кто будет там первым — мы или русские.
— Так ведь и мы и русские — уже там.
— Но не на месте взрыва. Ходят слухи, что мы отчаянно торопимся разместить новую базу прямо на вершине этого самого вулкана, или что там еще. И русские, судя по всему, тоже. Руководство НАСА заседает сутками напролет, и все из кожи вон лезут, и трясутся, представляя, что когда доберутся туда, а встретят русских со станции „СССР-2“.
— А я думал, что „СССР-2“ — на обратной стороне Луны.
— Не факт. Ты же знаешь, у русских совсем другой менталитет. Мы хвастаемся постоянно, но понемногу. А они предпочитают копить информацию, чтобы периодически устраивать колоссальные фейерверки хвастовства. Вот и взрыв, если это вообще был взрыв, произошел так далеко от существующих лунных баз, что туда быстрее будет добраться прямо с Земли. Отсюда и лунная гонка. Жаль, что „УниТел“ не догадалась выстроить на Луне несколько терминалов, чтобы честный и предприимчивый репортер мог сам добыть малость информации на пропитание, а не ждал бы подачек от банды ученых тупиц.
— Не думаю, что такое строительство окупилось бы, — с улыбкой сказал Арнольд. — Пассажиров было бы маловато.
— Шутишь! Это был бы популярнейший туристский маршрут в истории, не говоря уж о разных побочных выгодах, которые тебе любой турагент с ходу изложит. Вот хотя бы — отель для новобрачных. Представляешь: „МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ — НА ЛУНЕ!“. Пока что „УниТел“ ни в какой рекламе не нуждается, но придет время, когда вы за подобные идеи будете платить огромные деньги.
— Несомненно, — сказал Арнольд. — Хотя это — не по моему департаменту. Но все-таки… возникло бы несколько крайне интересных проблем.
— Еще бы не возникло! Как прижмет этих новобрачных, когда через месяц вернутся на Землю! Так, что…
— Я говорю о научных проблемах. И не забывай, что с нами — дама.
— Но разве гравитация — не научная проблема?
— Только не в твоем исполнении. Думаю, подобный проект стоит того, чтобы его рассмотрели. Это может обеспечить нам паблисити на миллионы долларов.
— Медовый месяц на Луне? Ну что ж, поздравляю. А как ты собираешься это организовать?
— Да не медовый месяц, балда. Трансмиттер на Луне.
Уокер вскочил, едва не опрокинув кресло.
